Исходники. Николай Иванов

скромнее становились усыпальницы, хотя и среди них вдруг попадались довольно качественно отделанные. Такой оказалась и гробница дядюшки Ти.

      – О! Пауни, какую великолепную гробницу ты устроила мужу! – сказала Сарайат, а Сатайат закивала головой.

      Пауни лишь всхлипнула и принялась отирать краем плата набегавшие слезы.

      – Здесь и мне лежать, – промолвила она, выдохнув. Сарайат и Сатайат обняли ее в ответ.

      В этот момент подъехал жрец на колеснице, сверкавшей на солнце яркими красками, лаком и золотом. Он привез благовония, кадильницу, ящичек с инструментами для обряда отверзания уст и очей. Гроб Тиметэ поставили возле гробницы на «ноги»: форма гроба повторяла контуры тела покойного, и его деревянные ступни могли твердо стоять на любой ровной поверхности.

      Началась самая важная часть погребения. В былые времена, когда ритуал отверзания уст еще не был открыт, священники, общаясь с покойными, узнали, что люди там «не все говорят и не многие ходят». Постепенно были найдены нужные заклинания и изготовлены инструменты. Это намного облегчило посмертную участь кеметян. Слава Птаху! Слава Тоту! Атуму – слава! Жрец воскурил благовония и запел:

      Птах по великой милости своей отверз мои уста.

      Инпу очистил меня, от всего нечистого избавил меня.

      Нет за мной никаких злодеяний.

      Да явлюсь я трезвым на суд Усира.

      Был зачат я в любви и восторге принят матерью на лоно ее.

      Муэт явила мне истину, и я возлюбил ее.

      Хика омыл меня иссопом, и стал я белее снега.

      Ахейа отверз уши мои и слуху дал радость и веселие.

      Нет во мне прегрешений, и беззакония я не творил.

      Сердце мое легче пера Муэт.

      Да не отвратится от меня лицо Усира.

      И буду жить вечно в местах благих, где нет места нечестивым.

      Тот научил меня заклинаниям и освободил меня

      от Сета, связавшего мои уста.

      Возрадовался язык мой правде Муэт.

      Птах отверз уста мои резцом металлическим,

      и уста мои хвалят его.

      Атум разрешил узы на руках моих, они защитники

      мои, развязал путы на ногах, да не преткунтся

      о камень ноги мои.

      Да сияет вечно солнце Ра, да стоят крепко белые

      стены Миннофара, и да приносятся в жертву тельцы.

      Когда голос жреца стих, некто из присутствующих возгласил: «Мэр сим та ку хмим!»

      После этого все по очереди стали прощаться с усопшим. Подходили, кланялись, желали легкого пути и доброго ответа на страшном, но справедливом судилище Усира. Пауни разрыдалась в голос, ее принялись утешать. Наконец стихли разговоры и причитания. Работники, нанятые Пауни, опустили гроб в проем и повлекли его вглубь гробницы, освещая себе путь масляными лампами.

      К полудню все было кончено, лазы засыпали камнями и песком. Родственники и знакомые, тихонько переговариваясь, потянулись вверх по ущелью. В доме Пауни их ждала поминальная трапеза.

      Сарайат