Туз в трудном положении. Джордж Мартин

гребаный! Она отлично знает, что делать, да? Улыбается в нужный момент, говорит нужные слова, даже позволила тебе сделать ей ребенка, чтобы на съезде выглядеть трогательно и солидно. Я добьюсь, чтобы твой ручной туз вывалил твои внутренности всем на потеху!»

      Прислушиваясь к этому голосу, он помедлил лишнюю секунду. Он услышал, как смех стихает, а настроение меняется. Но поспешил снова захватить аудиторию, отказываясь слушать изрыгаемый Гимли поток обвинений.

      – Да, Эллен права: я виноват в том, что поддался влечению. Думаю, среди нас найдется мало таких, кто не поддался бы. Будь это не так, Соколица была бы разочарована. Что до остального – то, боюсь, вас облапошили. Ходят слухи – и только. Впредь я намерен считать, что ответил на этот вопрос, и мы попытаемся сосредоточиться на действительно важных вещах. Если вы хотите сделать из этого историю, проверьте ваши источники. Спросите себя, какими были намерения тех, кто распространял подобную чушь.

      – Вы обвиняете Лео Барнета или его сотрудников?

      Вопрос пришел откуда-то из задних рядов. Конни Чанг из Эн-би-си.

      – Я никаких имен не называю, миз Чанг. Я их не знаю. Мне хотелось бы думать, что такой богобоязненный человек, как преподобный Барнет, не стал бы прибегать к подобной тактике – и я определенно не намерен первым бросить камень. – Новый взрыв смеха. – Но ложь откуда-то пошла: найдите ее источник. Как я заметил, никто из вас не сослался непосредственно на миз Моргенштерн. Я не видел никаких реальных доказательств. По-моему, уже это должно вам что-то сказать.

      Он их убедил. Он сумел переломить ситуацию. Однако Грег не испытывал радости. Где-то глубоко он ощутил знакомое шевеление. Кукольник поднимался. Он все еще был глубоко, однако направлялся к поверхности. «Еще день! – подумал он. – Хотя бы один день!»

      «Ты даже столько не продержишься, Хартманн. Ты же наркоман! Вот что такое Кукольник: твой наркотик. И вам обоим нужна доза, так ведь? – Гимли хохотнул. – А чтобы ее получить, тебе надо обойти меня. Какая жалость, да?»

      Эллен и Эми недоуменно взирали на него. Он застыл в полной неподвижности. Грег виновато пожал плечами и продолжил:

      – Несколько минут назад Билл Джонсон обратился ко мне как к сенатору. Я уже год назад оставил этот пост, чтобы участвовать в избирательной кампании, но эта ошибка мне понятна. Билл называет меня сенатором – когда не обзывает как-то еще – уже много лет.

      По рядом слушателей пробежали ироничные улыбки.

      – Это – привычка, – сообщил им Грег, непринужденно возвращаясь к написанной Тони речи. – Очень легко позволить привычкам управлять нами. Очень легко цепляться за древние предубеждения, туманные взгляды и откровенные сказки. Но мы не можем себе этого позволить – время сейчас не то. До нас доходит слишком много слухов – и мы верим им без всякого основания. Мы приобрели эти привычки очень давно и слушали ложь уже много лет: что джокеры как-то прокляты, что правильно ненавидеть людей – будь они джокерами или нет – за то, что они выглядят или поступают не так,