Теория Любви. Кассандра Дранга

губы, размышляя о том, что можно сказать? Стоит ли поддержать?

      – Не надо смотреть на меня как на душевнобольного, – тем временем раздраженно повел плечом шатен.

      – Каждый, кто искренне любит, болен душевно.

      – Философия – это не твое.

      – Хочешь, выпьем сегодня? – примирительно начал было Макс, пропустив колкость мимо ушей, но увидев, как друг отвел взгляд, тяжело вздохнул, все понимая.

      – Добьют тебя такие встречи, – сокрушенно помотав головой, бросил он и, похлопав друга на прощание по плечу, скрылся в коридоре.

      – Как прошел твой день? – Они шли по мягко освещенной тропинке, среди деревьев, переплетя мизинчики. Тони задумчиво полуулыбался, опустив взгляд и чувствуя в груди приятный трепет, поэтому вопрос застал его слегка врасплох.

      – Очень интересно на самом деле. Я начал редактировать повесть Льва Николаевича Толстого нашего века. Таких огромных, многоэтажных описаний я, конечно, не встречал давно.

      Лена мягко засмеялась, прикрывая улыбку рукой и качая головой.

      – Вот тебе смешно, а я замотался это читать. Как осторожно сказать человеку, что его творчество не подчиняется законам лексики и пунктуации?

      Девушка уже смеялась в открытую, только представив себе, как друг сидит, зарывшись во все толковые словари, которые постоянно лежат на его столе, и сетует на творческие начинания молодых писателей, которые зачастую стараются подражать классикам литературы разных веков, иррационально думая о том, что заоблачная стилистика Великих покорится им с первой пробы пера и поселится в душах тысяч, а может и намного большего количества людей. Хотя это был ложный путь, ведь с самого начала подражатели лишали свое творчество индивидуальности, особой магии языка, которой обладал каждый мечтатель. Они лишали свои произведения души и легкости. Лена с задумчивой улыбкой слушала о том, что парень нашел уже несколько моментов, скопированных у классиков почти полностью, и думала о том, что обязательно когда-нибудь уговорит его написать какую-нибудь историю самому, так как ее почти с самого их знакомства восхищало то, как просто и быстро друг маневрировал между самыми разнообразными произведениями огромного количества авторов и публицистов. Конечно, профессия переводчика подразумевала наличие багажа знаний литературы за плечами, но соревноваться с Тони было непросто, хотя она всем сердцем любила их литературные вечера. Наверное, больше всего любила за то, что в таких спорах о идее и тайном смысле произведения друг снимал с себя маски вечной настороженности и напускной отрешенности, которые он непроизвольно надевал, оказываясь среди людей, иногда среди друзей. В такие вечера он говорил открыто, импульсивно, не боясь задеть своими словами, в те моменты его улыбка была настоящей, а шоколадные глаза сверкали интересом по-особенному.

      – А как твои дела? Все хорошо? – тем временем спросил Тони, скользя внимательным взглядом по лицу подруги, которое вдруг омрачилось. – Что-то случилось?

      Лена замялась, опуская взгляд, и неуютно повела плечами.

      – Давай