Нам не дано предугадать… Рассказы. Нина Спицына

висело, – не сдавалась я.

      – Висело. Только ружьё то было дядьки твоего, который из экспедиции не вернулся. Но дед твой на охоту с ним никогда не ходил. Так и продали его потом кому-то.

      Этого не могло быть! Этого просто не могло быть!!!

      – А дед твой потому ружья в руки не брал, что с Первой мировой войны едва живым вернулся.

      Да, со слов мамы я знала, что её отец воевал в Первую мировую войну. И у нас дома до сих пор хранится его фотография, на которой мой молодой дед запечатлён с товарищами перед отправкой на фронт. А на паспарту снимка – фирменное клише: «Фотограф М. Аксельрод. Красноярск».

      – Если бы не иконка, которой его мать благословила перед отправкой на фронт, так и неизвестно, как бы всё обернулось. Эта икона его от пуль спасала, он всегда её в нагрудном кармане под шинелькой носил, – продолжала меж тем моя тётушка.

      Так вот что это за вмятины на старинной маленькой иконке, которая досталась мне от моей мамы и хранится в ящике комода вместе со старыми документами.

      – А потом кто-то стащил её, и деда твоего в первом же бою тяжело ранили, и он остался лежать на том поле боя. И когда ночью стали убитых хоронить, то увидели, что Егор-то Тимофеевич ещё живой. Перед отправкой его в госпиталь воришка тот сам вернул ему иконку и Христом Богом просил простить его. Дед простил. Потому, может, и выжил. Долго он провалялся в госпитале. В конце войны вернулся домой, женился на твоей бабушке. Только начали жить, а тут и Гражданская! И снова пришлось брать винтовку в руки. И пошли брат на брата и сын на отца. По большому счёту это пострашнее мировой войны будет. Там-то с германцем воевали, с врагом. А тут-то супротив своих надо было. Дед твой в Гражданскую за красных воевал, боролся за советскую власть. И после войны той поклялся, что ружья в руки больше не возьмёт. Столько крови было пролито!

      Работал он от зари до зари. Сыновья ему помогали. Хорошее, крепкое хозяйство сколотил. И всё своим горбом. А пришла коллективизация, их и раскулачили, – певучим голосом рассказывала тётя Шура.

      – И тогда дед твой написал письмо Калинину, всесоюзному старосте. Так, мол, и так, дорогой товарищ Калинин, как же так получается? Воевал я в Гражданскую войну, проливал кровь за советскую власть, а меня записали в кулаки и отняли всё, что нажито своим трудом. И что ты думаешь? – обратилась ко мне тётя Шура. – Пришёл ведь ответ от Калинина, чтобы семье твоего деда всё вернули. Всё, что было отобрано.

      – Вернули? – со слабой надеждой спросила я.

      – Да куда там! К тому времени, как ответ пришёл, и возвращать было уже нечего. Всё было роздано бедноте, все запасы съедены. А письмо то, ну что от товарища Калинина, долго ещё в их семье хранилось, в рамочке под стеклом на стене висело. Это уж моя мать мне рассказывала.

      Тётя Шура умолкла и внимательно посмотрела на меня.

      – Твой дед Егор Тимофеевич был очень добрым человеком. Всем помогал, никому ни в чём не отказывал. Много знал и много читал.

      И,