Кумите. Ирина Лобусова

просто еще раз засмеялся и смахнул влажные волосы со лба:

      – О! Неплохо сказано! Любишь Брюса?

      – А ты? – не отступал Сергеев.

      – Знаешь, меня тоже никто не может побить, – хмыкнул Качалов.

      – Это ты сам так решил? – Юрий не смог отказать себе в ехидстве.

      – Нарываешься, засранец? – Качалов прищурился.

      – Мы уже выяснили, кто засранец! – не отступал Сергеев. – Или не понимаешь русского языка? Вместо слов надо просто врезать тебе – ты только этот язык поймешь? Ты понимаешь, что тебе говорят, только когда кто-то бьет тебя по морде?

      – Да ладно, меня никогда и никто не бил по морде!

      – Врешь! Били! Били долго и жестоко! Ты вырос, и сам стал таким!

      – А ты кто? Фрейд?

      – Ты даже знаешь, кто это?

      Перепалка могла продолжаться сколько угодно, но Качалов не выдержал первый и снова засмеялся:

      – Слушай, ты мне нравишься! Уже очень давно никто не разговаривал со мной так. Все меня боятся. Ты решил рискнуть?

      – Во-первых, я ничем не рискую, – отозвался Юрий. – А во-вторых, разве может нравиться, когда с тобой так разговаривают?

      – Мне вообще нравится, когда кто-то со мной разговаривает…

      Сначала Сергеев не понял смысла этой фразы, а когда понял… Качалов все продолжал улыбаться.

      – А чего вдруг ты ко мне так подкрадываешься? Думал, я не услышу?

      – Хотел посмотреть, какие у тебя удары.

      – Ну и как? Посмотрел?

      – Удары классные. И еще более крутые, потому что ты специально набил руки. Ты занимаешься набивкой втихаря, когда тебя никто не может поймать. Может, ты еще бросаешь в глаза сопернику порошок или таблетки?

      – За такие слова, засранец, я мог бы размазать тебя по стене!

      – А ты попробуй!

      – Я не пробую. Я побеждаю.

      – Все тебя боятся как черт знает чего. Никто не скажет тебе в лицо ни одного резкого слова. Все думают: ты большой, страшный и сильный. А ты… И удары твои: левый – коронный, правый – похоронный.

      – Ты специально меня провоцируешь, я понял, – улыбнулся Качалов. – Но я не стану с тобой драться. Ты можешь преследовать две разных цели. Первая: наивно надеешься, что меня побьешь. И вторая: через несколько минут здесь должна быть тренировка. Твоя, если ты пришел. Явится козел тренер, еще кто-то, и все увидят, что я бью тебя смертным боем. Я убиваю, я просто разрываю тебя на куски. Конечно, нас разнимут. А козел тренер побежит, распустив сопли, вонять Масловскому, что я, мол, такой-сякой, напал на ребенка. И просить, чтобы меня дисквалифицировали – он это слово очень любит. Конечно, никто меня не дисквалифицирует. Но начальство рассердится и снимет меня с соревнований. А предстоящие соревнования – это Кубок, в котором ты тоже будешь участвовать. Меня снимут с соревнований, а тебе только того и надо. Вместо меня выставят тебя. И ты завоюешь победу, которой, будь я на ковре, тебе не видать как своих собственных ушей. Видишь, я не такой тупой, как ты думаешь. У меня на этот счет есть свои соображения. Думаешь, я не видел тебя на ковре и не