Осиновая корона. Юлия Пушкарева

выдавить из себя ни единого высокопарного слова.

      Она и будет так выть, когда узнает.

      Уна оглянулась. На другой стороне дороги, под стволами нижних осин, шипел и ругался от боли Эвиарт; Савия, опухшая от слёз, перевязывала ему раненое плечо. Заросший холм над ними уже потемнел и казался почти чёрным, полным угрозы. Свет голубого огонька не добирался до его вершины. Почему правда всегда открывается не вовремя?

      Рядом с Эвиартом комом валялась его рубаха и его кожаная куртка, обшитая железными пластинами… У дяди была точно такая же. В этот раз он решил поехать в Рориглан без доспехов – да и правда, зачем они ему, лорду, в родном наместничестве и в мирное время? Он не ждал никаких нападений. С обычными грабителями в лесу или на тракте он справился бы и так, а личных врагов в Ти’арге у него не было.

      Или были?.. Те всадники – явно не простые грабители. Уна вспомнила, как слаженно и чётко они двигались, дрались, погоняли лошадей, как дождались их в засаде. Запланированная работа. Размеренная. Спокойная.

      Так же безмятежно крестьяне Делга и Роуви косят траву и пропахивают поле. Так же Бри протирает тарелки на кухне или помогает матери-поварихе замесить тесто для пирога.

      В грудь Уны склизким червём вернулась тошнота. Она заставила себя посмотреть ещё дальше – в нескольких шагах от оруженосца и служанки лежало что-то тёмное, завёрнутое в гербовый плащ… Окровавленное.

      Она хотела подойти поближе, но её всё ещё пошатывало от слабости, а ноги и руки были словно чужими.

      Слабость от Дара. Какое удобное самооправдание – на все случаи жизни… Должно быть, лорд Альен тоже пользовался им, когда оставил семью.

      – Мы отвезём тело лорда Гордигера в замок, – сказала мать со скорбным смирением (как показалось Уне – чуть нарочитым). Скорее всего, она впервые назвала дядю Горо полным титулом; раньше ей такое и в голову бы не пришло. – И похороним его со всеми почестями. Он бился с этими подонками до последнего, кем бы они ни были. Это смерть воина.

      Женщина с малиновыми волосами в последний раз подышала на зеркальце и снова прикрепила его к поясу. Уну серебром оцарапал её взгляд – мгновенный, исподлобья, нечеловечески проницательный. Женщина жадно выискивала что-то в её лице.

      Отражения смотрят так на всех людей с магией в крови – или дело в ней самой? Уне стало ещё больше не по себе – хоть и казалось, что «ещё больше» просто некуда.

      Маленькая служанка громко высморкалась в лист подорожника. Она сидела у обочины, привалившись спиной к осинке, и с крупной дрожью раскачивалась из стороны в сторону. Она старательно не смотрела ни на рану Эвиарта, ни на тело милорда, ни на колдунью с зеркалом…

      Ни на свою молодую госпожу.

      Ничего уже не будет, как прежде. Отныне – действительно ничего. Это знание обрушилось на Уну, придавив ей плечи – как горсть градин, на которые так щедра осень в Кинбралане.

      Кто-то хотел убить их. Их всех – знатную, гордую, почти обнищавшую, замкнутую семью Тоури, возвращавшуюся из невинной поездки к