Портрет. Александра Плен

могу сказать сразу, мистер Олдридж. Это глухарь.

      – В смысле? – Джордж ошеломленно уставился на детектива.

      – Я опрошу всех. Они скажут, что ничего не видели. В такой суматохе и неразберихе трудно за кем-то уследить. Или еще хуже, начнут придумывать несуществующих людей и события. И я только потрачу драгоценное время и запутаюсь в поисках фантомов.

      – Но есть нитки с рубашки, – с надеждой произнес Джордж.

      – Спектральный анализ? – улыбнулся детектив. – Он ничего не даст. Мы же не сможем взять ткань с одежды, в которой были все гости и прислуга? Вы разоритесь на экспертизах. И не факт, что мы обнаружим его среди них. Если это чужой человек, мы вовсе его не найдем. Рубашка уже сожжена или выброшена в мусорный бак.

      – Понятно, – опустил голову Джордж, – но хоть что-то Вы сможете посоветовать?

      – Не покупать больше картин на черном рынке, – улыбнулся детектив, – или более тщательно их прятать.

      Гарсия встал и протянул руку.

      – Если узнаю что-то новое, я Вам сообщу.

      – Спасибо, детектив, – пожал руку Джордж, – буду ждать новостей.

      ***

      – Полная амнезия, – вынес вердикт один из докторов.

      Консилиум собрался утром, как только Анна Симпсон появилась в палате. Она взяла на себя роль моей опекунши, так как за неделю нахождения в больнице ни моих родственников, ни друзей полиция не нашла.

      «Странно было бы, если бы нашла», – подумала я тогда, когда полицейский в последний раз приходил в госпиталь.

      Непонятное слово «амнезия», озвученное в первый же день моего прибытия сюда, стало спасением. Это значило, что я не должна рассказывать о том, как появилась на свет, о том, кто меня нарисовал, и кто я на самом деле. А должна только мило хлопать глазами и на все вопросы отвечать – не помню.

      – Но она знает свое имя, – произнесла Анна обеспокоенно.

      – Почти все больные амнезией помнят имя. Это самое личное, что у них есть, так что неудивительно, что Лаура его вспомнила. Ее болезнь вызвана не физическим повреждением, так как ничего серьезного мы не нашли, а психологической травмой, а это гораздо сложнее вылечить. Она не только потеряла память, но и разучилась говорить, писать и читать. Так же у нее очень слабые мышцы на ногах и руках. Словно она последний год лежала в кровати и не вставала. Много непонятного в этом конкретном случае, но без помощи Лауры мы не сможем разобраться. А она ничего не помнит.

      Некоторое время доктора еще перекидывались между собой странными терминами, а потом ушли. В палате остались сеньор Перес, мой лечащий врач, и Анна Симпсон, моя спасительница. Бинты еще не сняли. И пусть говорили, что на моем теле в основном царапины, глубокие и не очень, доктор решил перестраховаться.

      – Очень странно, – задумчиво ответила Анна, – как Лаура вообще появилась на берегу? Я проверила сводки новостей. Ни одного крушения за последние несколько дней. Может быть, это было неизвестное судно, заплывшее в Балеарское море?

      – Не знаю, – ответил доктор, – мы поместили ее фото в газетах. Но лицо было исцарапано и перевязано