Восходящее солнце Астерии: Змеиный холм. Наталья Федюшина

с описанием.

      – Какого черта, ты здесь делаешь?! Который сейчас час?! – рассерженно спросил Чаннинг и попытался встать, но сразу лег обратно, хватаясь за голову.

      – Тяжелая ночка? – я подала ему баночку с полупрозрачной жидкостью. – Это тебе передала миссис Помсли. Она сказала, что настойка поможет от мигрени.

      – А от надоедливых девчонок у нее, случайно, ничего нет? – буркнул он, но пузырек забрал.

      – Насколько мне не изменяет память, ты сам вернул надоедливую девчонку обратно в дом и целый месяц держал взаперти.

      – Я думал ты заодно с похитителями.

      – Поэтому решил последовать их примеру и украсть жертву для себя?

      – Всего лишь узнать тебя поближе, – парировал Чаннинг.

      – Сегодня утром я видела твой голый зад. Надеюсь, теперь близости между нами предостаточно.

      Щеки предательски вспыхнули. Я встала, намереваясь уйти.

      – Ладно. Не злись, – вдруг сказал Чаннинг и наиграно кашлянул, словно его вид был и так недостаточно болезненным. – Наверно, мне стоит извиниться за то, что произошло сегодня ночью.

      – Пожалуй, – ответила я и повернулась к нему лицом.

      – Полнолуние для меня не самое лучшее время для душевных бесед.

      – В другие дни ты тоже не особо сговорчив.

      Шутка застряла комом в горле, когда наши взгляды пересеклись. Раскаяние Чаннинга казалось правдоподобным. Неловкость повисла в воздухе, как не упавший на голову кирпич.

      – Тяжело себя постоянно сдерживать. Если этого не делать, то ты рискуешь увидеть зверя на белых простынях.

      – О чем это ты? – удивленно спросила я, думая о том, что где-то уже доводилось такое слышать.

      – Я могу превращаться в волка и по своей воле, только он будет более воспитан, и вид у него приятнее, чем у того, что просыпается в полнолуние. Возможно, когда-нибудь тебе удастся и его увидеть.

      Уголки губ Чаннинга поползли вверх, делая его вид намного дружелюбней. Даже милее. Возможно, это было не совсем подходящее слово, но в груди словно раздули уголек, и стало теплее. Солнечные лучи прокрались в комнату через узкий просвет между сдвинутыми вместе шторами. Светлая полоса почти коснулась носков сапог, и я отпрянула от нее, как от пожара.

      – Кажется, на сегодня волков предостаточно, как и твоих улыбок.

      – Можно еще один вопрос? – спросил он уже серьезным тоном, когда моя рука повисла на дверной ручке.

      Молчание восприняли, как согласие.

      – Почему ты меня вытащила из огня? Ведь я чуть не убил тебя.

      – Я бы так не сказала.

      – А если серьезно?

      Тишина длилась слишком долго. Тяжело было подобрать нужные слова.

      – Потому что я бы хотела, чтобы так поступили с моими родителями, – вырвался ответ из глубины души.

      Обычно в таких случаях принято выражать сочувствие или хотя бы произносить слова лицемерного утешения. Мне не хотелось слышать ни того, ни другого, тем более от Чаннинга. Я поспешно вышла из комнаты