Месть ястреба. Наталья Федюшина

сидел под крышей библиотеки и всматривался в звездный шлейф. Ночное небо бережно касалось крыш Башшира, накрывая город, словно теплым полотном, но ветер все равно не давал согреться. Он как загнанный зверь скользил по пустынным улицам и заглядывал в каждую щель. Пытался найти выход из ловушки, в которую его посадило небо своим куполом. Луна хотела помочь ветру, направить своими лучами, но этим же выдавала его присутствие. На удивление город все равно оставался спокоен. Хаким же напротив – угрюм.

      – Прощаешься с городом? – спросила Мираж, подойдя ближе.

      – Башшир – это место, где сходятся самые разные корабли. Последнее пристанище на краю света. Буду ли я скучать? Безусловно. Но мертвецы имеют равную ценность, как здесь, так и за стеной.

      – Очень оптимистично.

      Мираж не разделяла его предзнаменование, что было слышно по голосу. Девушка посмотрела на луну и ощутила ее призыв. Желание, которое все чаще манило слиться с тенями воедино. Оно звало, но Мираж цеплялась за ощущение ветра на коже, за яркий свет звезд, за клинок в руке и дрожь на кончиках пальцев от страха. Девушка хотела жить сама по себе. Без законов ее мира. Вернее, в том, что она родилась. Которому была вынуждена соответствовать.

      – Что значит рисунок на твоей груди? – неожиданно спросил Хаким.

      – Никогда не видел ястреба?

      Он повернул голову, чтобы рассмотреть возмущенный взгляд.

      – Имею ввиду, есть ли у него скрытый смысл?

      Мираж замялась.

      – Так я тебе и сказала.

      Девушка отвернулась и показала на шее черные линии. Рисунок уходил под воротник.

      «Значит, ястребом дело точно не ограничилось».

      – Нарисуешь, и мне что-нибудь? – спросил Хаким. – Хочу змею. Вот здесь.

      Он указал на руку до локтя.

      – Зачем тебе?

      – Чтобы помнить, – Хаким вновь посмотрел на небо.

      Мираж не отводила от него взгляд. Не сложно было догадаться, что речь шла о Кибире. Он не стал отцом, но пригрел его, когда другие отвернулись. Хаким не испытывал к нему любви, скорее благодарность. Но предательство засело глубже, чем можно было судить по лицу. Злость застряла в сердце дротиком с самым опасным ядом. Он не убивал сразу, а отравлял сердце по крупицам. Хакиму хотелось помнить о том, что не следует доверять лестным словам. Особенно, когда орел предлагает кролику силу.

      – Хорошо, – произнесла Мираж. – Если выберемся из города и не умрем в пустыне до следующего заката, то нарисую, что захочешь.

      Хаким кивнул, понимая, что согласилась она не потому, что он красавчик.

      «А почему бы и нет? Это ведь истинная правда».

      Причина крылась в тенях ее глаз. Мираж думала так же, как он. Не о мужских рельефах, а о том, что рисунки, словно метки той боли, внутри. О мести, которая рвется наружу. Рисунками становились запечатанные чувства, о которых не стоило забывать. Предательство навсегда запятнало душу.