Харбин. Книга 1. Путь. Евгений Анташкевич

А вот я спрошу…»

      – Если ты про меня знаешь, так, может быть, и про моих людей знаешь?

      – Как не знать? Подалися все на восход, на Иркутск, а можа, и дале, энтого знать не могу!

      – С ними офицер был!

      – Усатенький такой! Был! Сорокиным, по-моему, кличут, иль не Сорокиным, птичья кака-то хвамилия, точно не упомнил, белобрысый, как не быть? И росту моего. Он было по первости за сабельку-т схватился и даже замахнулся на кого-то, когда тебе руки-то заломали, дак его хотели в расход пустить, а посля отпустили… и солдат твоих, а чего отпустили, не знаю, я ихних разговоров не слыхал.

      «Правильно – Сорокин, и «росту» действительно твоего!»

      – Отпустили Сорокина?

      – Отпустили!.. – Мужик хотел добавить что-то ещё, но Адельберг неожиданно перебил его:

      – А кожушок на тебе странного фасона или не по размеру пришёлся?

      – Да нет! – Мужик, сбившись, хмыкнул, опустил голову и стал переминаться с ноги на ногу.

      «Украл, наверное, и сейчас будет оправдываться!» – подумал Адельберг, ему почему-то захотелось именно сбить этого странного мужика с того уверенного тона, который тот задал с первого своего слова.

      – Ночью ещо был и по размеру, и по хвасону… Дак вот, пока ты спал, ночью-то, обоз тут шёл, с вашими, городскими, антелигенцией, а он и щас идёт, так шибко помороженные были, и робятишки меж имя. Такая жаль! Вот рукава-то и полы и пообрезал да на завертки отдал, чтоб на руки да на ноги робятишкам намотали…

      Александр Петрович понял, что был не прав, и пришедшая ему в голову мысль была несправедлива; он даже захотел извиниться, но вовремя спохватился, потому что это была только мысль, и вслух он ничего не сказал.

      – …А нам не привыкать, и дома у меня этих кожушков хватит. И на твою бы стать нашлося.

      Адельберг удивился.

      – Дома? Ты местный? – спросил он.

      – Никак нет, ваше благородие. – Мужик поднял глаза и стал смотреть уверенно, как прежде. – Я ж гуторю, я байкальский, отседа до моей деревни через Байкал надоть… Это никак не меньше как три дни… Но энто ладно, энто не ваша чугунка, нету угля или там дров, или, к примеру, чехи всё позабирали, так и стой! Мы по энтому тракту уж скока бегаем; нам ваша железка, тольки одне хлопоты.

      После этих несколько сбивчивых слов Александр Петрович снова подумал, что его случайная мысль «об украденном кожушке» была несправедлива.

      – А как зовут тебя, мил-человек?

      – Крестили Мишкой, кличут Лопыгой али гураном, кому как способнее! А ты?.. Ты из каковских?

      Адельберг не понял.

      – Из каковских ты? – повторил мужик.

      – Как «из каковских»?

      – Я пытаю – антилерия, или кавалерия, али пехота какая?

      – Ах вот ты о чём, я из егерей!

      – А-а-а, из егерей, знаем мы егерей! – протянул мужик, он стал топтаться и обшаривать себя по поясу. – А табачку-т у тебе, случаем, нет?

      – Нет, Михаил, табачку у меня нет, весь выкурил в каталажке.

      – Ну, тады слухай меня, ваше благородие! – Он перестал перетаптываться,