Книга живых. Александр Лапин

думал о своем. – Сущий зверь был этот Водолазов. Он в Гражданскую судьей был. В тройке такой. Много народа загубил. Кровопивец.

      – А помнишь, чем он закончил? – спросила его бабулька – божий одуванчик.

      – Как не помнить? Он тут гоголем все годы, пока советы держались, ходил. Баб брюхатил. И с детьми оставлял. Три бабы у него в станице было – Островниха, Пуседиха и последняя Дудчиха. Потом он работал объездчиком – после войны. Гонял ребятишек на лошади… Это если кто на поле колхозное заберется за кукурузой или горохом. Он тут как тут на лошади. И гонит и стегает кнутом. Сволочь был редкостная. Вот от этих трех баб и пошло это семя подлое.

      – И подох он, как собака, убивец, – заметила бабулька.

      – А что с ним случилось? – полюбопытствовал отец Анатолий.

      – Да то! – промолвила, потянувшись за печеньем, старуха. – Он, когда уже совсем состарился, повадился играть с соседом в карты. Ну играли, шутили при этом. Играли по копеечке. На деньги. И как-то сосед, а он был шебутной мужик, гуторить ему. Вот, мол, ты сколько монет проиграл. Хочешь, я тебе их верну? «А как?» – спрашивает старый черт. «Да поставь на кон свою бабку против монет. Выиграешь – они твои». Тот, старый дурень, и поставил. Да и проиграл свою старуху. Ну, в общем, поиграли они и разошлись. А у старого хрена, видно, ум за разум зашел. Он, видно, поверил, что все это серьезно. Ходил-ходил, а потом взял ружье. И к соседу. Подошел к окну, кричит: «Петр! Петр! Выдь на час!» Тот и выглянул в окно. А он – раз! И убил его из ружья. Убил, идет по улице и бормочет: «Буденновцы не промахиваются!» Ну, приехала милиция. Тогда милиция была. Арестовали его. А что с него возьмешь, с дряхлого старика? Отвезли его в дурку. Признали сумасшедшим. Лечили. Но, правда, недолго. И отпустили. Да он скоро и умер своей смертью. Но только когда позвали казаков могилу ему рыть – никто не пошел. И запретили сходом казаки хоронить его на общем кладбище. Так за оградой и закопали, как собаку…

      – Вона как оно поворотилось! – проговорил Казаков.

      – Да, уж припомнили ему казаки, кто живой остался. Все припомнили! – буровила о своем бабулька, не забывая жевать беззубым ртом рисовую кашу. – Много в тридцатые натворили они, красные да комбедовцы! Их тада все превозносили до небес. Вот и мы пострадали от этих своих же соседей, которые слали доносы, чтобы самим поживиться… А много ли тогда осталось нераскулаченных? Да почти никого, одна рвань.

      Тут отец Анатолий тоже вспомнил историю, которую ему рассказывала бабушка со стороны матери. О том, как ее отец отвел быков на колхозный двор. Стоят они там некормленные, непоенные и ревут. И так ему стало жалко своих быков, что он в сердцах сказал: «На хрен нужен мне такой колхоз!» А кто-то из слышавших это конюхов настучал, донес на него. И забрали деда за милую душу. И он сгинул где-то в застенках товарища Сталина.

      А бабулька-то не унималась, вспоминала:

      – В двадцать девятом наш хутор почти целиком вступил в колхоз. А мать моя и брат не вступили. За это им присудили штраф: матери – выплатить пятьсот рублев, а брату ее – триста. Понятно, что