Любовь и голуби (сборник). Владимир Гуркин

только… Тут на днях пикничок организовали. Мы с Андреем и бабенка одна.

      Барасенко. Кто?

      Себаков. Из нашей конторы. (Смеясь.) Ты представляешь, он ведь чуть не женился. Ну да. Всех к черту: Любку, Катьку… Один свет в окошке – она. Плакал, донимал ее, где она была раньше. Ну, чтоб угомонился, пришлось накачать его. А утром не мог понять – кто такая.

      Барасенко. Я, по-моему, сегодня тоже перебрал.

      Себаков. Интересно, как он с Любкой расхлебываться станет?

      Барасенко. Э-э. Люба тоже времени зря терять не будет. (Оба смеются.) Ей-богу, нельзя же быть такой тряпкой. Как хочет, так и вертит им.

      Себаков. Когда к нам на студию пришел, я думаю: «Этот своего не упустит». Да еще с таким толкачом – Байковым. В газете, слышал, он умел разворачиваться. Ну, думаю, спрятался за ширмочку. Знаешь, как бывает: ни во что не вмешиваюсь, со всеми добренький, интеллигентный. А потом смотрю – нет. Такой уж есть. Но вот тоже… Что лучше: или быть такой амебой или, все-таки, хоть как-то устраиваться? Хорошо, до сих пор мама с папой деньги шлют, ну а дальше?

      Барасенко. Кстати, своеобразный вид паразитизма. Работать не устраивается, занял у нас пятьдесят рублей, а из каких фондов отдавать будет – непонятно.

      Себаков. Книги может продать.

      Барасенко. Тридцать рублей предлагал за Пастернака – не отдает.

      Себаков. Хочешь, устрою?

      Барасенко. Серьезно?

      Себаков. Хочешь?

      Барасенко. Сколько?

      Себаков. Ну не дороже тридцати.

      Барасенко. Договорились. Спасибо, Витя.

      Себаков. Обмоем это дело. (Наливает вина.)

      Барасенко. Мне много…

      Себаков. Давай-давай, не умрем.

      Барасенко. Я думаю. (Пьют.) Может быть, это не совсем хорошо, но знаешь, Витя… Он меня раздражает.

      Барасенко явно пьянее Себакова.

      Себаков. Понятно. Долин?

      Барасенко (кивнув). Говорил он о своей штуке?

      Себаков. О какой?

      Барасенко. Что сверхплотность – это вакуум, что естественное состояние – отдых, а не работа…

      Себаков (поморщившись). А-а.

      Барасенко. Я, что ли, за него буду работать? А он ведь так и живет, и хорошо ему. Ты тоже мог бы так жить, правильно? Я, да все. Такой девочкой, как Катюша, и я с удовольствием покормился бы. Правильно? И плевать нам на верность… Да?

      Себаков. Какой разговор.

      Барасенко. С какой стати я должен выслушивать его философские измышления, соглашаться?..

      Себаков. Зачем соглашаться?

      Барасенко. Обижается.

      Себаков. Ох, эти обиды. Било его мало. Даст бог, Люба его обучит жизни.

      Барасенко. Не-ет, таким клоуном я не хотел бы быть. Как он не видит? Она же изменяет ему по-страшному.

      Себаков (улыбаясь). Вы мне рассказываете?

      Барасенко. Серьезно?!

      Себаков (ухмыльнувшись). Гм-м. Причем инициатива, поверь, была не моя.

      Барасенко (поднимая бокал). За клоуна с рогами.

      Себаков. Пусть живет.

      Пьют.

      Входят Долин и Вика. Они несут гитару.

      Поют:

      Мы едем, едем, едем

      В далекие края,

      Хорошие соседи,

      Счастливые друзья.

      Тра-та-та,