Колье с лукавой змейкой. Эдуард Сребницкий

полуулыбкой произнесла «овечка» низким голосом.

      – А откуда вы знаете? – с подозрением уставилась «мартышка» на незнакомца в попугайном пиджаке.

      Подведя приятельниц к афише, Нырок указал на неясный контур одного из человечков, убегающих от супермена Кулебякина.

      – Это я!

      – Так вы артист?! – оторвавшись от афиши, повернула к Нырку голову в буклях «овечка».

      Нырок скромно потупил взор.

      – С ума сойти! – подпрыгнула «мартышка». – Настоящий артист. Дайте мне автограф! – полезла она за блокнотом.

      – После, – решительно остановил её Нырок. – Сейчас я лучше расскажу вам кое-что из жизни звёзд. Но вы должны меня понять, всё только между нами. Если Макс и Таисия узнают…

      – Конечно, мы понимаем! – закивала «мартышка».

      Вытащив из наружного кармана пиджака фиалки, Нырок вручил их приятельницам:

      – Это вам. Прошу!

      – Фиалки? Очень мило, – томно произнесла «овечка».

      – Веянья столичного гламура, – пояснил Нырок, – в этом сезоне все без ума от фиалок. Итак…

      Подхватив приятельниц, гламурный артист повёл их с собой.

      – Знаете ли вы с кем видели Таисию на последней вечеринке?

      Приятельницы, заворожено глядя на Нырка, отрицательно затрясли головами.

      – Ну что вы, об этом гудит вся наша тусовка.

      Приложив ладонь к «мартышкиному» уху, отягощённому висячей серьгой, Нырок что-то зашептал.

      – Не может быть! – ахнула «мартышка».

      – Все, конечно, ждали реакции Макса. И Макс…

      Вскинув ладонь, Нырок горячо задышал на объёмную серьгу «овечки».

      – Он способен на такое, – с мечтательной полуулыбкой согласилась «овечка».

      Продолжая шептать и вскидывать ладонь, гламурный артист в попугайном пиджаке вёл «мартышку» и «овечку» вдоль киноконцертного зала. Когда их небольшой зоопарк достиг угла здания, в ухе каждой приятельницы не хватало по серьге. Развернувшись в обратном направлении, Нырок продолжил делиться секретами.

      – Ай! – вскрикнула от боли «мартышка», дёрнувшись к уху.

      – Прошу простить, – извинился Нырок, не сумев снять очередную серьгу с первого раза.

      – Ай! – вскрикнула «мартышка» и вновь получила извинения.

      – Ай!

      – Увлёкся, – смутился Нырок. – Слишком пикантные подробности.

      Поняв, что одолеть злосчастную застёжку не удастся, гламурный артист отстал, но приятельницы этого даже не заметили. Они с жаром сплетничали об услышанном, в то время как Нырок, наблюдая сзади за своей работой, кривился от дискомфорта: оставшаяся одна на четыре уха серьга создавала ощущение асимметрии.

      – Не эстетик, – проговорил Нырок.

      Догнав любительниц пикантных подробностей, он вклинился между ними.

      – Чуть не забыл, – припал он к уху «овечки».

      И отстал столь же незаметно, как в первый раз. Теперь у приятельниц со стороны друг друга золотилось по серьге.

      – Эстетик! –