Миноносец. ГРУ Петра Великого. Константин Радов

– в значительной мере заслуга принца. Ну, и отчасти – его кузена Людвига Баденского, «Турецкого Луи». Очень упорный и цепкий был генерал. Сильный противник, мне в двух кампаниях против него довелось участвовать. Вот истинные строители имперского могущества. Но люди не вечны, а ткань бытия упруга. Маркграфа Баденского уже нет, Евгению не видно замены. Без него пружина европейского равновесия может сыграть в обратную сторону, и династия окажется в непростом положении.

      – Не спешите его списывать в отставку. Я понимаю, в вашем возрасте любой, кто старше пятидесяти, кажется стариком… Смею вас уверить: несмотря на хилое от природы сложение и двенадцать ранений за время военной карьеры, здоровью принца можно позавидовать. Ну и дай ему Бог! Нам ослабление империи сейчас невыгодно.

      – Однако, пока немцы в силе, мы им не надобны. Что-то заинтересованности в союзе не вижу.

      – Говорю же: не спешите. Делайте визиты, ходите в театр… Наслаждайтесь жизнью!

      – М-м-м… Зачем?!

      – Хм! Вы точно италианец?

      – А кто же еще?

      – Больше похожи на какого-нибудь замороженного англичанина. Сектанта, фанатика из пуритан. Эти тоже не понимают, для чего дарована человеку молодость. Поверьте мне, она быстротечна!

      Я все же исполнил обязанность посещения придворной оперы и честно, до конца, терпел писк кастратов, терзавших немилосердно мои уши. Ну не дано мне наслаждаться музыкой, пение же оперное и вовсе почитаю возмездием человечеству со стороны сих несчастных за совершенное над ними надругательство. Мануфактуры и железные заводы, знакомство с коими было предпринято следом, пошли веселей. Выражаясь слогом Матвеева, замороженная моя душа постепенно оттаивала. Окружающая атмосфера благоприятствовала: и правда, после обмена комплиментами с кесарем подданные его стали удивительно любезны. Да и сам пообвыкся в обществе – уже не требовалось заранее обдумывать каждый шаг, дабы избежать оплошности. Разлитые в воздухе дружелюбие и тонкая лесть действовали, как майское тепло на цветок.

      Главное же – немилосердная тяжесть навьюченных на себя обязанностей осталась в России. Подобным образом рудокоп, вылезший из-под завала, или ныряльщик, всплывающий с немыслимой глубины, новым взглядом озирают Божий мир, как будто он только вчера сотворен. Давным-давно погрузившись с головою в войну, я словно теперь из нее вынырнул. Целую неделю до Рождества можно было невозбранно отдыхать – еще бы вспомнить, что означает это слово!

      Больше десяти лет мне постоянно не хватало времени, чтобы отстранить заботы и спокойно предаться размышлению. Разве иногда в дороге – не зря я любил путешествия. Лучшие мои замыслы рождались среди бесконечных русских пространств, в плывущей по снежным волнам кибитке. Но это были мысли ближнего прицела, касающиеся до исполнения прежде задуманного. Создать выдающееся по совершенству оружие, стать во главе оснащенных им войск, добиться чина достаточно высокого, чтобы иметь надежду влиять на государственные дела, – все сие осуществилось. А воплотить