Софичка. Фазиль Искандер

он так любил посмеяться, пошутить.

      – В городе сделают, – уверенно сказала тетя Маша, – как закажешь, так и сделают. Им только плати деньги.

      – Вот я и поеду завтра, – сказала Софичка и, привстав, осторожно поставила карточку на карниз очага.

      – Так мне оставаться или идти к себе?

      – Иди, иди, тетя Маша, – отвечала Софичка, – я одна не боюсь.

      – А там, если захочешь, пришлю кого из моих девок, – сказала тетя Маша, вставая, – ты только скажи, я пришлю любую.

      – Хорошо, тетя Маша, – сказала Софичка, провожая ее до веранды.

      – А что собака, – спросила тетя Маша, осторожно ступая по ступенькам крыльца, – стала есть?

      – Да, – ответила Софичка, – сегодня немного поела.

      – Надо же, – уже из темноты сказала тетя Маша, – собака, а горе чувствует, как человек.

      – А его все любили! – горячо начала Софичка, но тетя Маша исчезла в темноте, и Софичка замолкла.

      На следующее утро Софичка встала, умылась, подоила корову, выгнала ее со двора, накормила кур и приготовила себе завтрак. Она съела вчерашнюю порцию мамалыги, которую по привычке предназначила Роуфу. Она съела ее с фасолевым соусом и свежим сыром, обмазанным аджикой. Остатки мамалыги она вынесла собаке. Собака лежала перед домом. Софичка бросила ей мамалыги, собака встала, понюхала ее и, как бы преодолевая отвращение, съела. И Софичка почувствовала стыд за свой аппетит.

      Софичка надела жакет поверх траурного платья, надела на ноги свои уже хорошо разношенные красные туфли, взяла денег и взяла фотокарточку, стоявшую на карнизе очага.

      Она сначала хотела вырезать изображение мужа на фотографии, чтобы фотограф по ошибке не переснял его товарища. Но потом пожалела фотокарточку и не захотела отделять Роуфа от его армейского друга и очертила карандашом изображение Роуфа, чтобы фотограф не ошибся. Деньги и фотокарточку она положила во внутренний карман жакетки и вышла из дому.

      День был солнечный, ясный. Софичка быстро, за какие-нибудь полтора часа, спустилась в местечко Наа, переправилась на пароме через Кодор, дождалась рейсовой машины и приехала в Мухус.

      Еще когда она дожидалась машину в Анастасовке, к ней подошел какой-то парень и спросил по-русски:

      – Ты из Чегема?

      – Да.

      – Ты не жена погибшего Роуфа?

      – Да, – сказала Софичка, – ты его знал?

      – Три года назад мы вместе в скачках участвовали. Какой был парень! Я его, как брата, полюбил.

      – А его все любили, – светло ответила Софичка, – все на свете.

      – Да, – скорбно согласился парень и, показывая, что он об этом деле знает гораздо больше, чем может показаться, добавил: – А брата милиция забрала?

      – Нет, – сказала Софичка, – зачем нам жаловаться закону. Мы его изгнали из нашего рода. Он теперь мертвей мертвого. Мертвого хоть близкие оплачут.

      – Ты смотри, как получилось, – вздохнул парень, – я только вчера узнал, а то поднялся бы оплакать его.

      – Да, – невольно похвасталась