Преодоление. В. Тюпский

укрыться в тени, только ветер лютый. То песок летит, а то колючий снег забирается под одёжку. Засыпет вас не песком, так снегом!

      Летом жарче чем в бане! Напиться негде, дышать нечем! Жара нестерпимая! Хоть глаза прогляди, вокруг ни души!

      А то ещё злодеи на маленьких конях заарканят, и поволокут по песку, аж пыль поднимется. Живой останешься, привезут до своего кошта15, скалятся, плюют, бьют камчой16. А потом привяжут за хвосты двум конякам, и пустят их куда глаза глядят.

      Вот и отжил человек! Говорят, что они не хотят чтобы на ихнюю землю заходили чужие люди!

      Хлопцы попритихли, не слышно было даже как они дышали.

      Заговорил Ефим:

      – Да неужели такое может быть!?

      Хозяин посмотрел в упор на Ефима и деловито сказал:

      – Бывает парень и такое! Но если вам повезёт, то встретите добрых людей. Ходят туда караваны, да и охрана у них есть, и язык понимают ихний. Может с божьей помощью и доберётесь в те далёкие края, куда я и сам не знаю. Оттуда ко мне пока ещё никто не заходил!

      Мужик был добродушный, знал много. Напутствовал беречь одежду и обувь, и запастись не только хлебом, но и водой. Говорил, что в зиму идти негоже, загините! Надо где-то на рубеже перезимовать. А там по весне идти дальше. Ходил и он до тех холодных степей. Повернулся и сказал:

      – Ладно, с Богом, спите! Завтра ещё поговорим.

      Усталые путники наслушавшись рассказов долго не могли сомкнуть глаз. Но всё-таки сон одолел их, и они стали дружно похрапывать.

      Рано утром, выезжая со двора, хозяин простился с хлопцами, набожно перекрестил их и сказал:

      – С Богом добрые люди! Бог даст вам повезёт! Не забывайте мою хату.

      Перекусив на дорогу, хорошо намотав портянки, хлопцы двинулись в путь.

      Куда идём, что с нами будет? Каждый втайне думал свою думу. Вернуться домой сейчас, да засмеют ведь, здороваться никто не станет! Лучше сгинуть на чужбине, чем жить с позором!

      Ефим тряхнул головой, как бы стряхивая с себя налетевшую грязь с промчавшихся коней и, улыбнувшись сказал:

      – Эй, хлопцы, давайте запоём нашу весёлую.

      Парни подняли головы, но петь никто не собирался. Село уже осталось вдали. Шли не так уверенно, как вчера.

      Так и потянулись дни по пыльным дорогам, да впроголодь.

      На полях уже созрели хлеба. Руки изголодались по работе. А в глазах тоска.

      Обветрены лица, полопались губы, покраснели глаза от невылазной пылюки. У Петра сапоги уже стали расползаться. Он тяжёлый был на ногу. Мать ему говорила:

      – Петя, береги обувь, ох как она пригодится тебе в дороге!

      Была ещё и новая, но все берегли её про запас, кто знает что будет?

      И вот как-то под вечер усталые, голодные, еле брели. Пропахшие дорожной пылью смешанной с потом, только глаза светились, да скулы ярче очерчивались на загорелых лицах. Вошли в село.

      Из-за поворота выехала телега, нагруженная снопами пшеницы, за ней другая, третья. Впереди шёл крепкий, плечистый, русоволосый мужик.

      – Цоп! –

15

Кошт – стоянка кочевников, кишлак.

16

Камча – плеть кочевников киргизов.