Держи меня крепче. Татьяна Полякова

пискнула я, чувствуя, что отрываю человека от размышлений государственной важности, и добро бы дело у меня было серьезное.

      – Ну, что? – не очень любезно произнес Дед.

      – Если одним словом – «ничего», – с сиротским видом заявила я.

      – Не юродствуй, – осадил меня Дед, поворачиваясь.

      – Нет причин сомневаться в том, что это несчастный случай, – посерьезнела я.

      Дед прошел к столу, но в кресло не сел, предпочел стоять в досягаемой близости от меня, буравя взглядом. Когда он вот так смотрел на собеседника, казалось, что он видит тебя насквозь. Мало кто мог это выдержать. Даже я, хотя за долгие годы могла бы привыкнуть.

      – Что тебе не нравится? – после некоторой паузы задал он вопрос.

      – Его первая жена погибла в результате несчастного случая. Ее сбила машина, водитель с места преступления скрылся, личность его не установлена. – Дед кивнул, а я заподозрила: это для него не новость. – Возможно, парню просто не везет, но…

      – Но? – поторопил Дед.

      – Но меня такое невезение настораживает.

      – Меня тоже, – кивнул он. – Разберись. Будущий мэр должен быть безупречным человеком.

      «С чего бы вдруг?» – едва не брякнула я. Нашего нынешнего мэра, веселого оптимистичного толстяка, назвать безупречным можно было лишь в припадке буйного славословия. У меня бы пальцев не хватило, возьмись я перечислять все его грехи, и это особо в подробности не вдаваясь. А уж если покопаться… Хотя у мэра был безусловный дар: он умел заражать своим оптимизмом окружающих, по крайней мере, журналистов точно. Если верить средствам массовой информации, дела в городе обстояли прекрасно, кое-какие недостатки мэр признавал, но считал их несущественными. «Недостатков в работе нет у того, кто ничего не делает», – любил повторять он с такой лихой улыбкой, что всякие сомнения в этом отпадали. Две общеизвестные страсти мэра: к бабам и халявным деньгам, Дед явно в упрек ему не ставил. Впрочем, в вопросе баб и денег Дед тоже был не безгрешен, так что, вполне возможно, грехом сие не считал. Разумеется, свои соображения я оставила при себе и согласно кивнула.

      – Я могу идти? – Подозреваю, мои слова он не услышал, погрузившись в раздумья. Мне пришлось повторить свой вопрос.

      – Да, иди, – буркнул Дед, и я выпорхнула из кабинета, не скажу, что окрыленная, скорее озадаченная.

      Я отправилась в бар, выпила кофе, размышляя над словами Деда. Вряд ли его выдвиженец воспылает к нему признательностью, когда узнает, что я копаюсь в его белье, а он непременно узнает. Но Деду, похоже, наплевать на это. Допустим, его волнует не безупречность будущего мэра, а кое-что другое. Луганский характеризовал своего приятеля как человека приличного, дельного и даже возлагает на него определенные надежды. Деду инициативный товарищ ни к чему. Сильных личностей рядом с собой он не терпел, справедливо видя в них потенциальных соперников. Но мэр, который смотрит ему в рот и спешит выполнить все, что от него требуют, по какой-то причине устраивать его перестал. И Дед остановил свой выбор на Корзухине. Способен тот реально ему противостоять или нет, еще вопрос, но Дед, вполне естественно, хочет