Бог бабочек. Юлия Пушкарева

сказали, что они вам мешают, я бы…

      – Шварц, ну что ты выдумала-то, ну? – мягко спрашиваешь ты.

      Мягко и успокаивающе – словно по сердцу, снимая тревогу, топочут кошачьи лапки. Ты часто так говоришь, и часто – с намеренными повторами «ну», «вот» и просторечных словечек, создавая атмосферу незамысловатой доверительной беседы. Когда ты обращаешься так ко мне, сразу кажется, что я в плацкартном вагоне – пью слишком крепкий чай, придерживая горячий подстаканник, и лениво обмениваюсь репликами со случайным попутчиком. Или сижу на завалинке деревенского дома, любуясь закатом. Или – гуляю с тобой по осеннему парку и не могу на тебя насмотреться. Безграничный, чистейший покой.

      – Ты же меня знаешь кучу лет! – продолжаешь кричать из кухни. – Будь что-то не так – я сказал бы как есть, не постеснялся. Ну, а Кирюху мы просто выгоним, если ему не нравятся твои котейки… Квартира-то твоя. И вообще – не отвлекайте меня: у меня тут интимный момент с чудо-блюдом!

      Женя и Кирилл обмениваются безмолвными улыбками – индейцы, раскурившие трубку мира.

      Что ж, значит, и эти – твои. Твой гипноз с ними не так прямолинеен, твоя власть не так очевидна, как в случае с Артёмом или Шатовым. Но чары – работают, как я и ожидала.

      – Он сам решил готовить даже простуженным? – спрашиваю я, чтобы окончательно оставить тему животных. Женя кивает.

      – Да, Дима частенько теперь готовит. Общага, видно, перестроила… А когда узнал, что ты приедешь – прямо настаивал, что приготовит сам.

      Не красней.

      Выпрямляюсь и незаметно перевожу дыхание. Я счастлива и взволнована – но Кирилл не должен этого видеть. Он и так смотрит чересчур пристально: точно ждёт, что я покраснею.

      – Ого… Даже так.

      – Может, общага и учит готовить, но вот я там жить совершенно не жажду, – заявляет Кирилл. – С месяц посмотрел на этот общий душ, на клопов – и съехал.

      – Ты же в политехническом учишься? – уточняю я.

      – Да.

      – А специальность?..

      Он ухмыляется.

      – Ну… Ты же гуманитарий, правильно? Тогда не ломай голову. Всякие штуки, связанные с электричеством.

      Ах вот как. Я, конечно, не увлекаюсь соревнованиями в снобизме, но… Сейчас спросит Женя.

      Она спрашивает.

      – А ты, Юль? Мне Дима говорил что-то, показалось – философия, но потом я поняла, что не совсем…

      – Всякие штуки, связанные с литературой, – глядя на Кирилла, произношу я.

      Женя смеётся, одобряя моё парирование.

      – Филология, да? Я вспомнила!

      – А ты читала Буковски? – Кирилл заинтересованно наклоняет голову набок; тоже – почти так же, как ты. И снова унылое эпигонство: если у тебя это выходит обаятельно и порой – почему-то даже эротично, у него – очередным знаком отстранённого высокомерия. Вот что бывает, когда подросток из художественной школы пытается копировать Боттичелли, а пьяная бухгалтерша голосит в караоке Селин Дион.

      – Нет, но наслышана.

      – Я недавно дочитал «Макулатуру», и…

      – Буковски?