Бог бабочек. Юлия Пушкарева

грань между дружеской любезностью и флиртом. Каждый раз, сталкиваясь с подобной размытостью, я повторяю себе это, как мантру.

      Помогает всё хуже.

      – Первое – правда. Ты уже говорил мне, что никогда не летал.

      Поднимаешь брови в комично-беспомощном разочаровании.

      – Серьёзно? Ну вот! Весь эффект теперь насмарку. Столько всего тебе про себя нарассказывал, что забываю – да или нет… Но ты же поняла фишку, да?

      По-кошачьи щуришься, почти подмигивая, и галантным жестом приглашаешь меня пройтись ещё. Вздыхаю. Нужно срочно сменить тему, или мы (в первую очередь – я) пойдём по рискованно тонкому льду.

      – Поняла: выходит, девушки в очках тебе нравятся. Это очень мило. Насте вот очки идут, я заметила.

      – А если я не о Насте?..

      Твой голос ещё гортаннее, ещё мягче; снова это проклятое чувство – у меня что-то сладко тянет внизу живота. Поправляю сползающую с плеча сумку.

      – Тогда спасибо за комплимент. Мои очки тебе тоже благодарны… Слушай, ты не замёрз? Может, зайдём куда-нибудь попить чаю?

      – Пошли, – легко соглашаешься ты, и мы направляемся в другую сторону. – А можно кофе! Вот этого, на вынос, в стаканчиках. Ты разбираешься во всех этих мокачино-капучино-латте?

      Говоришь с такой детской беспечностью, что я не могу не улыбнуться в ответ.

      – Немного, в общих чертах. Меня Вера просвещает.

      – О, моя любимая Верочка… – елейно протягиваешь, набирая кому-то ответ на сообщение в телефоне. – Как у неё дела? Всё так же саркастично кусается в ответ на каждое третье слово?

      – Ну, вообще-то…

      – Кстати! – вдруг восклицаешь, убрав телефон. – А вы пьёте этот кофе на вынос через трубочку или просто так? Я вот вижу на улице всё больше девушек с этими трубочками. Модно так, что ли, сейчас? Вера, наверное, в курсе?

      Не сдержавшись, хихикаю.

      – Даже не знаю. Я чаще пью просто так. Но, если это принципиальный вопрос, можем взять трубочки. Думаешь, у кофе от этого вкус изменится?

      Отвечаешь не сразу – пауза тянется так долго, что я вопросительно смотрю на тебя. Ты улыбаешься, но что-то странное, почти страшное, бьётся в глубине твоих глаз. В них видно, что я под лупой – навсегда, безвозвратно; наколота на булавку в твоей коллекции.

      – Нет. Просто хотел сказать, что ты эротично пьёшь из трубочки. Заметил в прошлый раз, с молочным коктейлем… Этого-то ещё не говорил тебе? А то, может, тоже забыл).

      *

      …В ванной нет света; пока я, стараясь ничего не опрокинуть, расставляю на бортиках свои незамысловатые душевые принадлежности, ты ехидно замечаешь:

      – Ну, мужика же в доме нет. Лампочку вкрутить некому.

      Вечная строгость к себе. Иногда мне кажется, что ты специально грешишь, делаешь ошибки и не доводишь до конца начатое – лишь бы потом побольше себя винить. Ты с упоением любуешься собой, как Нарцисс – собственным отражением, но в этом любовании больше ненависти, чем любви.

      – С твоим рабочим графиком мне бы тоже было не до лампочек. – (Улыбаясь, выуживаю из сумки халат. Улыбка опять