Я – прИступник. Данила Решетников

снова киваю, разворачиваюсь и шагаю обратно к футболкам. Слышу крик:

      – Я тут в «инсту» заходил! Видел ваши с Настюхой загранники! Собрались куда?

      Я торможу и отвечаю в пол оборота:

      – Есть такое. А что?

      – Денег то хватит?

      – Хватит, – глотаю я, бегло возвращаясь к рабочему «изнурительному» процессу.

      Дальше все было просто. Настюхе мы покупаем новехонький телефон (на мои, честно заработанные, гроши), проходим мимо ювелирного, выбираем путевки в курортную индийскую зону на февраль месяц, да так, что последний день – 14 февраля (День Святого Валентина), я решаюсь вернуться в тот ювелирный один, купить кольцо и наметить на столь романтичный день – предложение. Втихушку. Путевка же обошлась почти в семьдесят тысяч, а еще с собой прихватить что-то надо было. Большую часть средств я позаимствовал у своего дедушки и пообещал вернуть все, до копейки. В круговороте всех этих затрат, я, естественно, согласился. Нужно было просто хранить большую партию этого дерьма в своей комнате под диваном и иногда уносить курьеру. Таким образом, убили двух зайцев. И пацаны перед девками, с которыми тогда жили, были откровенно чисты, и мне пообещали дать денег, чтобы я рассчитался с дедом. Но от добра добра не ищут. Туше.

      Закончилось все задержанием. Поэтому давайте вернемся к этому занимательному процессу.

      Так вот. Крутят меня взрослые мужики. Спрашивают: «Где наркота?» Я говорю: «Не знаю». У самого за спиной рюкзак (на ночь глядя я собрался на фитнесс). Они, естественно, в него нырк, а там ни фига. Только форма спортивная. Ребята, конечно, в шоке. Держат в руке мои кеды, устроили перегляд. В общем, смотрят друг на друга, словно последние дураки. Один у другого: «Это точно он?» Другой ему: «Да точно, точно. Смотри в карманах».

      В карманах, понятное дело, запрещенных веществ оказалось нескольким больше. Сердце бьется, точно о рельс кувалда, мне становится так же страшно, как когда-то при виде деда, с дымящейся у меня в руке сигаретой. Тело прижато к двери домофонной. Настя стоит в сторонке. Мне говорят: «Не рыпайся». Да я и не собирался. Спрашиваю: «Сколько мне светит?» Один отвечает: «Лет пять, если все будет хорошо».

      Если все будет хорошо. Но произошло все иначе. Пошло по другому сценарию.

      Меня потащили в подъезд. Там, на лестничной клетке, обыск велся уже под запись. Настя была внизу. Смотрела на все это растерянными глазами. В этот миг, я так напугался, что и ее захотят примотать к этой большой неизвестной ракете, но все обошлось.

      – Отпустите ее, – слезно прошу я у мужиков. – Она не причем.

      Двое глянули в сторону Насти. Потом один повернулся:

      – Пусть идет, – произнес он тихо. – Можете попрощаться. Увидеться у вас явно теперь не скоро получится.

      Эта фраза поставила меня в ступор. Я обмяк. Лицо ватное, ноги ватные, все вокруг начало расплываться. Настя поднимается по ступенькам, целует меня, вид такой, что вот-вот разрыдается. Шепчу ей: «Я позвоню». Она кивает, прикрывая ладонью губы, быстро сбегает по лестнице и уходит.

      Напомню вам, что на улице идет снег. Ноябрь. Деда моего дома не было (несколькими часами ранее он уехал в городской