Как-то так. Люди и техника. Александр Леонидович Жиров

впереди сидящих пассажиров. Впечатление складывалось такое, что они уронили на пол ценную вещь и активно пытаются её найти.

      – Вы что-то уронили? – наивно спрашиваю я.

      Ответа не последовало. Самолёт выбирается из воздушной ямы и продолжает полёт. Тормошу французов, пытаюсь узнать, какого они тут изображают? Оказывается, такую позу принимают в лайнерах при крушении. Именно в ней необходимо дожидаться последнего часа. Доказываю иностранцам – здесь нет ничего особенного. Подумаешь, в ямку нырнули. Присутствующие в салоне поддакивают, даже студенты в карты играть бросили. К сожалению, растолкать очередного француза из обморочного состояния не удаётся. Он так и остался в нелепой позе под сиденьем впереди сидящего дяди Васи.

      – Минус два, – прошептал я.

      В голове мысль – председатель не одобрит. Осознаю страшную реальность происходящих событий. Если дело так пойдёт дальше, то далеко не все французы попадут к руководителю колхоза в стоячем состоянии. Естественно, за такую доставку иностранных граждан меня по головке не погладят. Оставшимся в сознании французам уверенно объясняю: «В воздушном пространстве, как и на дорогах, имеются ямы и кочки». Французы не верят. Возможно, пример не столь убедителен. У них на дорогах ям нет, а наличие в небе кочек кажется фантастикой.

      Двадцать минут полёта. Двигатель самолёта ненормально хрюкает, громко гавкает и благополучно глохнет. Наступила тишина. Мурзик приоткрыл левый глаз и с недоверием посмотрел в сторону кабины пилотов. Затем лениво повернулся на другой бок, растянулся на бушлате тёти Маши и весело замурлыкал. В это тихое время стал отчётливо слышен храп тети Сони и сонное бормотание бабы Клавы. Очередной анекдот дяди Игоря доступен всем пассажирам. Всё как обычно – ничего интересного.

      Оставшиеся в сознании французы задирают головы к потолку, складывают перед собой ладошки, молятся. Француз-переводчик молится на русском языке. Из многочисленных быстро произносимых слов понятно: господа возносят Магдалину, а прощение просят у Катерины.

      – Во дают! Одни бабы на уме! – возмущается тётя Маша.

      Успокаиваю иностранных граждан. Доказываю – ничего страшного. Пытаюсь рассказать историю о наших замечательных пилотах. Эту байку в колхозе знают все, иностранцам она неизвестна.

      – Господа французы! – кричу я, чуть не выплясывая лезгинку в проходе. – В прошлом году пилотам этого самолёта, перед днём аэрофлота, пришлось продать на сторону немного горючего.

      Французы бросили молиться, выпучили глаза и посмотрели на меня непонимающим взглядом. Вероятно, предоставленная мной информация являлась таковой, что угроза смерти перед ней блекла.

      – Не удивляйтесь, для празднования профессионального праздника необходимы деньги, а зарплату задерживали.

      Иностранцы кинулись молиться с большим энтузиазмом. Я продолжал размахивать руками, пытаясь отвлечь от событий.

      – День аэрофлота удался. С горючим нехорошо получилось,