Ломаная прямая. Пётр Таращенко

   Если идея нравится, то губернатор мгновенно пришлёт приглашения.

           Следуя предложенной стилистике общения, Карагодин тоже выдержал паузу, после которой твёрдо сказал:

      – Нравится.

           Остаток времени новые друзья провели в приятных фантазиях, распалённое воображение рисовало вавилоны с вертолётными площадками на крышах международных бизнес-центров и лестницы, уходящие в небеса. Пару раз вызывали метра с печатью суровой аскезы на бледном лице, требовали невозможного, которое волшебным образом всегда находилось.

      – Есть такое дело, – говорил метр, подтверждая этой пролетарской фигурой речи полное понимание вопроса, и… всегда находилось.

           С клубного телефона звонили в горсовет Люсиль, требовали губернаторского приглашения немедленно.

           Приглашение, украшенное затейливыми печатями в стилистике поздней Каббалы, и в самом деле вскоре пришло. Однако обнаружились обстоятельства непреодолимой силы. Форс-мажор заключался в том, что авиабилетов на Каир в продаже просто не было, а причины их отсутствия толком никто объяснить не мог. Все привычные усилия, как-то: подключение административного ресурса, проплата услуг гражданкам, сидящим в авиа-агентстве на контроле отказа от полётов, обращения к узкоспециализированным спекулянтам с посулами двойной цены и прочих бонусов – давали неизменно нулевой результат. Губеру направляли извинительные письма, на что его канцелярия гнала новые  приглашения. Однако Каир так и оставался недоступной Шамбалой, неким метафизическим изъяном земной географии: есть ли город, если туда нет авиабилетов? Карагодин в Каире бывал, в существовании этого города сомнений не имел, но и им порой овладевали нехорошие сомнения…

           Пролетела осень. Карагодин, его пап; и Савойские сдружились семьями.  Декабрь рисовал на оконном стекле «кружки и стрелы». А нужный человек всё не находился. Карагодин пару раз летал в Москву, общался с университетскими дружками, привлекал их к содействию. Но и они терпели фиаско в своих подвижнических усилиях.

           В середине декабря Карагодин, корпевший над переводом мудрёного текста по заказу г-жи Жирмунской из Московского института мозга, работу закончил, нежно погрыз колпачок китайской автоматической ручки «Wing Sung», которую использовал для особо ответственной работы и вписал каллиграфическим почерком последнюю фразу: «В заключение можно сказать, что одним из наиболее эффективных, но и необъяснимых способов интуитивного познания мира является так называемое «озарение». И поставил точку.

           Раздался телефонный звонок. Сердце Карагодина дало сбой и на миг остановилось. «Наконец–то!.. – враз понял он, – случилось! Так вот оно какое – «озарение»…

      – Слушай, товарищ, – голос Савойского звучал необычайно торжественно.

      – В поход собираться? – на опережение и ещё не веря в происходящее спросил Карагодин.

      – В него самый! В египетский, ёклмн!

      Слава богу, едем…