Рубен + Казарян = Шутки юмора и др.. Рубен Казарян

еще в те незапамятные времена, когда Россия делилась на губернии.

      «Никаких грибов, никаких орешков! Только вперед!»

      – зычный голос экскурсовода завяз в духоте непроветриваемого салона (водитель предусмотрительно заклинил форточки, чтобы будущие отдыхающие не сорили на дорогу).

      «Там есть прекрасная столовая», – уныло подтвердил водитель, которому надоела им же самим сотворенная духота. Мысленно учитывая дефицит стройматериалов в стране, я подозревал, что дорога когда-нибудь кончится. Так оно вскоре и случилось.

      Когда мы, наконец, добрались, то увиденное напомнило мне аукцион рабов времен позапрошлого столетия. Нас начали выбирать владельцы частного сектора, с которыми был заключен договор на проживание.

      Какой-то волосатый абориген в прокуренной тельняшке сказал, что возьмет себе четырех девушек.

      – Где он их найдет столько? Хорошо, что я не девушка, – пронеслось в голове.

      Какая-то старуха придирчиво разглядывала мужчин. Желая привлечь к себе внимание и боясь быть невыбранным вообще, пусть даже аборигеном, я начал громко кашлять. В ответ на мои знаки старуха просипела нашему экскурсоводу:

      – У энтово, верно, чахотка, ишь, как мается. Зря вы яво привезли, хто ж яво возьмет? Рази што Матвеевна…

      Да, своим дурацким кашлем я все испортил. Нет, чтоб мотивчик модный насвистать или сказать, что огород вскопать могу.

      – А где эта Матвеевна? – уверенным голосом абсолютно здорового человека промямлил я.

      – А хто же яе? Однако, посуду сдае.

      Уже точно зная, что все, и посуда в том числе, кончается, я стал терпеливо ждать.

      Часа через два, не заставив себя долго ждать, явилась Матвеевна. Первое, что она выпалила, смахивало на трафаретную надпись в автобусе: «Не курить, не сорить». Затем, отчего-то подобрев, спросила:

      – Пьешь?

      – Да, – зачем-то соврал я.

      – Ну и молодец, – совсем довольная мной, заключила Матвеевна.

      – Ты только на пляжу не пей: забрать могут, – открывая калитку, продолжала наставлять она. Что именно могли забрать (меня или посуду), осталось неясным, поскольку мы уже вошли во двор дома, форма и содержание которого напоминали муравейник. Доставшаяся мне комната смахивала на келью монаха-отшельника. Кровать с блестящими никелированными шарами на спинке и провисшей до пола сеткой походила на изготовившийся к бою броненосец времен Порт-Артура. Прижавшиеся к броненосцу колченогий стул и тумбочка дополняли обстановку. С твердым намерением выпотрошить свой чемодан я направился к тумбочке.

      – Тумбучку я заберу, – вслух подумала хозяйка. – На чердаке у меня беременные муж и жена, им поважнее будет.

      – А что, им рожать в этой тумбочке? – робко попытался возразить я. Ответом была удаляющаяся Матвеевнина спина.

      Поняв, что снова дал маху, я решил польстить хозяйке и пошутил.

      – Туалет у вас, – говорю, – каменный. В нем жить можно. Не то, что у других – из посылочных ящиков.

      Она совсем уж по-родственному