Небо, полное звезд. Лена Сокол

всей семьей. – Ее голос звучит глухо и надтреснуто.

      Очевидно, эти воспоминания ее ранят.

      Я поднимаю взгляд, но вижу, что девушка улыбается. Ее глаза светятся теплом.

      – Сколько тебе было, когда она умерла?

      – Восемь. – Ее губы дрожат. – Рак. Мама боролась три года. Она настоящий боец.

      – Мне жаль, – тихо говорю я. – Прости.

      Мой отец умер от сердечного приступа, когда мне было шесть. Может, я была слишком мала, чтобы воспринять ситуацию так, как Оливия. По крайней мере, улыбка не держится на мне, точно приклеенная.

      – Я часто прошу папу привезти меня сюда или на любое другое озеро, чтобы вспомнить, как мы отдыхали на природе все вместе. Тут и в лесу я слышу маму. – Оливия останавливается и смотрит на меня так, будто сейчас, в этот самый момент, открывает мне нечто сокровенное. – В шуме ветвей, скрипе стволов деревьев, в плеске воды, в криках птиц – мне кажется, я слышу ее голос везде. Я прихожу сюда, чтобы поговорить с ней. Спрашиваю и слушаю, что она ответит.

      Надеюсь, она шутит.

      Мои брови невольно поднимаются, но я делаю над собой усилие и понимающе киваю.

      – Может, не пойдем дальше? – опасливо озираюсь я на лес.

      Не хотелось бы встретиться с медведем, если честно.

      – Хорошо, – соглашается Оливия.

      Мы шлепаем по камням обратно.

      – Ты верующая? – спрашиваю я, заметив серебряный крестик, показавшийся из-под ее воротника во время очередного прыжка с камня.

      Девушка опускает взгляд и сжимает его в ладони.

      – А ты – нет?

      Я жму плечами.

      – Не знаю.

      – А во что тогда ты веришь?

      Этот вопрос застает меня врасплох.

      – Ну… Наверное, есть какие-то высшие силы. – Мама крестила нас, когда мы были еще детьми. Сейчас я понятия не имею, где мой крестик и есть ли он вообще. Для нас, как и для других семей, крещение осталось лишь обязательным ритуалом из прошлого. – Я верю в высшую энергию, которая уравновешивает добро и зло. Как-то так.

      – Значит, ты веришь в Бога.

      – Разве?

      – Да.

      – А ты? Ты веришь в загробную жизнь? – У меня не получается удержаться от усмешки.

      – Я не боюсь умереть, – улыбается Оливия и прячет крестик обратно, за воротник.

      – И для чего тебе крест?

      – Я верю, что он меня защитит.

      От медведя навряд ли.

      – От всего? – скептически оглядываю ее я.

      – От всего, – с жаром отвечает она.

      В тот момент я все еще продолжаю считать этот разговор ничего не значащим. Мне смешно. Оливия, конечно, неплохой человек, но она очень наивна. И ей еще взрослеть и взрослеть.

      15

      В первый же учебный день Сампо обнажает передо мной свою неидеальность.

      Обычно, оказываясь в новом коллективе, я стараюсь выглядеть достаточно милой, чтобы показать, что настроена на общение, но при этом достаточно сильной, чтобы подать сигнал тем, кто постарается продавить меня, если обнаружит хотя бы намек на слабость.

      В любой школе царят законы джунглей –