История города К.. Александр Горбунов

демократия не решилась. Человек же сам объявил, что он за реформы. Да еще предупредил про «силы реванша». На просьбы знакомых и полузнакомых указать конкретных носителей зла Яков Александрович отвечал так: «Еще не время». Социологический центр зафиксировал скачок его популярности. Совет же утопал в дрязгах, ища достойную замену из своей среды.

      Тем временем в жизни Шабашкина образовалась пустота. Впервые столь деятельная натура была лишена всякой точки опоры для приложения своей энергии. Какое-то время Иван Минаевич ходил на беседы к прокурору и готовил объяснительные записки. Там он указывал на свою непричастность к попранию свобод, напоминая, что именно обком коммунистической партии стоял у истоков демократизации.

      В прокуратуре его принимали ласково. Никто не кричал на подозреваемого и не бил его сводом законов по голове. Разбирательство свелось к подшиванию бумажек и вопросам биографического свойства. Тем не менее, Шабашкин затосковал. Есть мнение, что он всерьез помышлял об уходе от мирской суеты. Говорят, что от этого шага его удержала супруга. Женщина властная и непреклонная, она в быту полностью подавляла партийного лидера. После опечатывания обкома её даже видели ходящей по соседям и собирающей подписи в защиту мужа. Кому эти подписи предназначались, сказать было трудно. Возможно, Европейской комиссии по правам человека.

      Наконец, участь Шабашкина прояснилась. Его связь с московскими путчистами осталась недоказанной, и развенчанный первый секретарь побрел устраиваться на работу. Торжественен и тих был Иван Минаевич, снова переступая порог родного института. Ректор собственноручно прикрыл за ним двойную дверь кабинета и попросил секретаршу ни с кем не соединять. При расставании глаза у обоих блестели.

      Назавтра приказом по alma-mater Шабашкин И.М. был произведен в замы по внешним сношениям и бойко вел переговоры с друзьями из солнечного Мозамбика. С прежней жизнью его отныне связывали старые знакомства и депутатский значок. (за пару недель до революции первый секретарь на всякий случай избрался в областной Совет – разумеется, в сельской глубинке). Кто мог тогда предположить, что это крошечное изделие, как волшебный амулет, поможет Ивану Минаевичу вернуться в политику!.. Хотя отдельные умы уверены: этот кандидат наук предвидел раскол в стане врага.

      Интриг и подвохов, казалось, можно было ждать от уязвленного Бубенцова. Но тот, также будучи обществоведом, понимал, что момент для схватки малоподходящий. Потому, не нарушая пока единства демократических рядов, Борис Андреевич при раздаче портфелей добился создания «под себя» Народного комитета реформ. Комитету по ходатайству представителя Президента отвели помещение, телефон, компьютер, факс и прочие разности. Оплачивалось это из бюджета по статье «непредвиденные расходы». Людей в аппарат Бубенцов подбирал лично. Введя строжайшую секретность и отчетность, философ-марксист поставил боевую задачу – заниматься аналитикой. Проще выражаясь,