Мара. Охота на оборотня. Марика Полански

оттуда?.. Не-е-е-ет, брат, мне не нравится все это. Затишье это – перед бурей. Узнать бы, что у них на уме…

      – Я уже отправил разведчиков. Однако, судя по последним донесениям, на границе все тихо. Изредка еще встречаются то там, то здесь гардианцы. Но лишь те, кто не успел вовремя убраться восвояси.

      – То-то и оно… Собирай-ка, Ольх, войска. Выстави их на границе. Да по-тихому, чтобы никто не знал. Не ровен час, Гардиания напасть может. А коли так, то начнет Молох с твоих земель. Да и надобно остальных ксеничей да Грознослава предупредить. Старый Лис хитер. А значит, попытается напасть внезапно. Нельзя, чтобы остальные пребывали в неведении.

      – Ранор с Ювичем поделить не могут Пересвет Мирской. Сам знаешь, он стоит на границе Южного и Северного ксенства. Спорят они, кому этот город принадлежит, никто уступать не хочет. Оно и понятно – Пересвет-то, почитай, самый большой торговый город в Аракане. Да к тому же столица володарства. Кто им владеет, у того и кошелек толще. Сам понимаешь, никто не захочет его отдавать.

      – Еще не хватало, чтобы ксеничи сейчас междоусобицу затеяли из-за мешка с золотом… Хотя, помнится, кто-то из-за женщины спалил четыре деревни… – он многозначительно посмотрел на Ольха, потирая подбородок пальцами.

      – Это было давно и неправда, – отмахнулся ксенич. – Вот женишься, поймешь.

      Странник благодушно рассмеялся. Его забавляло чуть смущенное лицо Ольха. Сам же ксенич не любил вспоминать об этом.

      Он тряхнул головой, отгоняя мрачные мысли, и, наконец, посмотрел на советника.

      – Так, значит, война грядет?

      Тот лишь кивнул в ответ.

      Странник повесил котелок над огнем и осмотрелся.

      Внутри изба оказалась не такой большой, как снаружи, но чистой и очень светлой. Все ее убранство печка, напротив нее – стол с лавкой под окном. «Небогато для такой целительницы», – подумал он. Лекари и целители, которых знал советник, жили в больших теремах. Многие из них заводили собственную прислугу. Притом слуг могло быть несколько. Несчастья, вроде внезапных или тяжелых недугов, заставляли людей отдавать последние сбережения, и те не гнушались брать большие деньги за свою работу. Оттого и жили они лучше любого ремесленника, а порой и купца.

      Полати над печкой были задернуты плотными цветастыми шторами. Рядом с печью висели в четыре ряда полки из грубых досок. На них стояли банки со всевозможными травами и отварами, гирляндами свешивались нитки и пучки с различной травой. Одно-единственное окно украшала белая тонюсенькая занавеска. Белая печь была украшена цветочным орнаментом. На столе лежала бежевая скатерть с вышивкой, а посреди – коричневый кувшин и глиняная кружка. Между лавкой и печкой стоял большой обитый железом сундук, накрытый бежевым расшитым сукном. По углам избы, на дверном косяке и окне были развешены пучки полыни – точно такие же, как на заборе. Под стеной тонкой полоской белела рассыпанная соль. Видать,