Микрики. Леонид Кузнецов

был переброшен в небольшой посёлок Волочаевка, недалеко от Хабаровска. Вот почему, после демобилизации я оказался в этом городе. По совету своего командира роты устроился на работу в железнодорожную милицию. Служба была обычная: патрулирование в привокзальной части города, охрана объектов путейного хозяйства, почётные караулы по случаю приездов высоких гостей, конвоирование заключённых, следующих по этапу в различные районы края.

      В 1948 году вызвал меня начальник отделения капитан Столов и сказал: «Сержант… (а мне к тому времени уже три лычки на погоны прилепили). Так вот, сержант, – говорит, – возьми двоих для сопровождения и езжай на Чёрную Речку. Там участковый задержал трёх каких-то типов. Доставишь их сюда». Я сказал: «Слушаюсь», взял под козырёк, сделал кругом через левое плечо и вышел из кабинета. Зашёл к дежурному, там у него сидело несколько патрульных, и позвал двоих своих хороших знакомых – рядовых Мальцева и Коркина. Мы вышли во двор, сели в фургон и поехали на окраину города. Там был небольшой рабочий посёлок, который назывался Чёрная Речка. Не знаю уж почему. За рулём сидел Коркин. Доехали за двадцать минут, нашли местное отделение милиции с участковым. Им оказался старшина небольшого роста, седой, но лицом не старый. Был он какой-то растерянный и, как показалось, злой.

      «Что у тебя случилось?» – спросил я. «Пошли, сам посмотришь», – сказал старшина, и мы пошли по тёмному коридору. Подошли к железной двери с огромным замком. Позвякав ключами, седой старшина открыл дверь, и мы вошли в камеру. Мальцев и Коркин остались в коридоре. В полутёмной камере я увидел трёх человек, поднявшихся с нар. Ближе к двери стоял молодой парень, высокий, черноволосый, в милицейской шинели на плечах. Лицо у него было какое-то чёрное, как мне сначала показалось, но, приглядевшись, я понял, что это синяки. Под шинелью была видна рваная гимнастёрка и грязно-серая, бывшая когда-то, очевидно, белой, нательная рубаха с бурыми пятнами крови. Из таких же рваных и грязных галифе торчали большие, в какой-то коросте, голые ступни ног.