Тропы мизантропа. Аглая Пихто

я Пихто, 2021

      ISBN 978-5-0053-7248-2

      Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

      – — Иногда – —

      Иногда убийцы лучше жертв,

      дети иногда мудрее старцев,

      и прочней соломинка, чем жердь,

      иногда бывает в ловких пальцах.

      Белой ночь бывает, чёрным – день,

      мёртвые живей живых порою.

      Иногда прогрессом движет лень,

      ну, а трудоголика накроет

      так, бывает, что сойдёт с ума.

      Много исключений в этом мире.

      Правды иногда честней обман,

      и порой бесчестие – в мундире

      прячется… Бывало и позор

      славный след в истории оставил.

      Жизнь вообще – неправильный узор.

      Жизнь – есть исключение из правил.

      Да и смерть – та тоже не строга,

      догмам подчиняться не привыкла. —

      Исключает старая карга

      всех подряд из жизненного цикла…

      Иногда дурак блеснёт умом,

      глупость иногда сморозит гений.

      А добро порой бывает злом…

      Правил вовсе нет без исключений.

      – — Замкнутый круг – —

      Какая может быть свобода воли

      у тех, кто появляется на свет

      средь крика, крови, пота, слёз и боли,

      не в силах даже думать… И ответ

      на простенький шекспировский вопросик,

      тем более, сказать не суждено

      душе… – Её с небес насильно сбросит,

      ведь «быть, не быть» – решил уже давно,

      за каждого, Отец… О, если выбор

      мне был бы дан, – осталась бы в той тьме,

      где жизни нет, где встать не могут дыбом

      от ужаса в безумной кутерьме

      ни волосы, ни нервы… Нет свободы,

      нет воли, есть лишь сеть дорог и рок.

      А рибонуклеиновые коды

      шифрует любопытный вечно Бог,

      который видит всё… Спросить Его бы:

      Не стыдно за творения Твои?

      Ошибки, может, это или пробы?

      А может, сделал ставки на бои

      меж тварями, которых Сам и создал?

      Участвовать я в этом не хочу…

      Но замкнут круг: и жизнь, и смерть – по звёздам,

      а дальше – снова на руки к врачу

      средь крика, крови, пота, слёз и боли.

      И снова – костью сжатые мозги…

      …Оплакивает дух свободу воли,

      плоть требует – ешь, пей, плодись и спи!

      – — Милосердие – —

      Девочка в красном пальтишке

      и в меховых башмачках

      в парке рассыпала птичкам

      корм из кулька… Вольных птах

      крошками вновь осыпая,

      всё повторяла она:

      «У, вы какие!», – не зная,

      что убивает… Зерна

      отец этой девочки милой

      на санэпидстанции взял,

      устроив здесь пир голубиный,

      курил и о яде молчал.

      Был очень доволен ребёнок,

      и сыпалась смерть с детских рук,

      и смех был так чист и так звонок,

      и птицы кружились вокруг

      в смертельном своём хороводе,

      зобы раздувая, долбя

      друг дружку, послушны природе,

      прогнав от зерна воробья.

      Отец же хвалил за усердье

      дочурку свою, поощрял.

      Конечно, он из милосердья

      к ребёнку – всю правду скрывал.

      А ночью сгребал он лопатой

      подальше от взглядов людей

      тела мёртвых птиц… Листопадом

      оплакивал парк голубей.

      – — Бабочкой не стать ей, к сожаленью… – —

      Не гусеница Русь, скорей – червяк,

      бабочкой не стать ей, к сожаленью.

      В грязь её загнал Иван-дурак

      наглостью своей и вечной ленью.

      Только в сказках добрый он чудак,

      в жизни Ваня – пьяное отребье.

      Светом кличет душ заблудших мрак,

      а свободой – данный роком жребий

      рабства, лизоблюдства и тоски

      в дни прозренья… Матом кроя лихо

      сторону родную, мужики

      смертным боем бьют бабьё… И тихо

      плачет Русь, пытаясь