Хороший сын, или Происхождение видов. Чон Ючжон

мне нечего сказать. Одно было ясно – я хотел перенести разговор на утро, потому что был ужасно опустошен и обессилен. Чем я таким занимался, что так сильно вымотался, ведь до полуночи я летал, прямо как ласточка? А может быть, где-то у стройки или на углу улицы со мной случился припадок? Тогда кроссовки мокрые и перепачканы грязью именно из-за этого. Почему мама не спала? Почему, как только я вошел в квартиру, она обшарила карманы моей куртки и штанов? Почему я не сопротивлялся? Она же перешла черту. Вопросы возникали один за другим. В конце концов появился самый главный. Почему мама вела себя как безумная? Неужели и впрямь из-за бритвы?

      Вдруг мелькнула одна мысль, которая не приходила раньше в мою перегруженную голову, – память вернулась ко мне не полностью. Я вспомнил ясно все, что случилось прошлой ночью, но причина всего этого была до сих пор скрыта от меня. Чертовы факты, которые мне удалось восстановить, оказались лишь половиной всей правды.

      Глаза запульсировали. Мне ужасно хотелось вновь оказаться в кровати. А Оптимист сверлил мне мозг и советовал в мои заложенные уши, что лучше и не пытаться распутать всю эту страшную ситуацию, а сразу пойти в тюрьму. Вдруг я ощутил под ногами колебания двигающегося поезда, а в голове раздалось объявление диктора:

      – Внимание! Поезд «Хэчжин», выехавший сегодня рано утром со станции Санам, прибывает в прихожую нашей квартиры в одиннадцать часов утра.

      До прибытия «поезда» оставалось три часа. Я не был уверен, что смогу за это время ответить на вопрос «почему». Реалист посоветовал мне заняться делом, а не терять время понапрасну, сомневаясь в своих возможностях. Иными словами – я должен сделать так, чтобы Хэчжин вернулся именно домой, а не на место убийства. Только при этом условии я смогу снова заняться поиском ответа, а, получив его, перейти к типичному для всех убийц мира вопросу: как вести себя дальше – сдаться либо убежать. Я положил бритву на стойку у кухни и вошел в мамину спальню.

      Есть вещи, которые никогда не меняются, независимо от времени и места. Именно к таким вещам относилась спальня мамы. Независимо от места проживания, она всегда оставалась одинаковый – и в доме в районе Панбэдон, где мы жили еще с папой и братом, и в здании с торговым центром в городе Инчхон, где в течение пятнадцати лет располагалась наша квартира, и в этом пентхаусе, куда мы переехали год назад. Сама мебель и ее расположение оставались неизменными. Старейшим предметом мебели было бюро, которое принадлежало ей еще до замужества.

      Я остановился перед ним и посмотрел на статую Девы Марии, которая стояла глубоко внутри бюро. Богоматерь с воинствующим видом, совсем не вязавшимся с ее образом «Милосердная Божья Матерь», одной ногой попирала голову змея. Рядом были часы с подставкой под ручку, пенал с пишущими принадлежностями и две книги, которые, вполне возможно, мама принесла из кабинета.

      Мама, даже после того, как уволилась с работы, очень много времени проводила за ним. Здесь она читала, писала, размышляла, молилась, пила чай или кофе. Для меня это было обыденно