На неведомых тропинках. Шаг в темноту. Аня Сокол

себя за руку, но ничего не изменилось. Контейнер пропал, стук не прекращался, и никто еще не вломился внутрь. Я поднялась наверх, оглядела гостиную. Ни открытый люк, ни скомканный ковер меня не волновали, прятать больше было нечего. Я пошла к двери, стук тут же стих, гости вежливо ждали, когда я открою. Еще одна невольная заминка перед новой дверью. Стальная коробка, внутренняя отделка деревом под цвет пола, два классических засова, сейчас открытых, и один врезной замок, по центру кругляшок, прикрытый темной накладкой. Новая, даже на вид дорогая дверь почти полностью гасила звуки. Я откинула крышку глазка и с опаской заглянула. На крыльце с сумкой через плечо стояла Пашка, глаза прикрыты черными очками. Над ней держал зонт Семеныч, одетый в стариковский ватник и резиновые сапоги. Я очень сожалела, что не могу притвориться, что никого нет дома, они слышали меня даже сквозь суперсовременную новую дверь.

      Я повернула рукоять замка. Громкий щелчок, и тяжелая дверь мягко уходит в сторону. Несколько секунд мы трое смотрим друг на друга, пока ведьмак не закрывает зонт и по-хозяйски проходит в комнату. Что-то в жизни не меняется никогда.

      Чайник с шумом закипел. Семеныч сел на диван, Пашка за стол. Про открытый подвал никто не сказал ни слова, подтверждая мои худшие опасения. Я выключила конфорку и сняла с полки заварочный чайник. Простые действия не позволяли сорваться и банально разреветься.

      – Такое больше не должно повториться, – откашлявшись, сказал ведьмак.

      Я застыла с пачкой заварки в руках. Про себя я еще не решила, как буду выкручиваться, врать или все отрицать, изображая дурочку, слишком мало времени у меня было. Но то, что мне могут дать второй шанс, было событием из ряда вон выходящим и по определению невозможным в нашей тили-мили-тряндии. Владение смертельно опасным для местных оружием не простят, скорее уж не заметят владение ядерной бомбой.

      – Ты должна понимать… – Семеныч выпрямился.

      – Погоди, – перебила его Пашка, – давай лучше я.

      Я переводила взгляд с одного на другого, тщетно стараясь подавить надежду.

      – Тебя хотели убить, – дождавшись разрешающего кивка старосты, продолжила она.

      Приехали. Мне даже не пришлось ничего изображать. Непонимание большими буквами было написано у меня на лице. Да меня каждый день кто-нибудь на прочность проверяет, и не всегда эти «проверки» носят безобидный характер. О чем мы вообще сейчас говорим? Не похоже, что о нарушении закона и не о пропавшем серебре. Надежда встрепенулась, еще сильнее овладевая моим сознанием. Может, еще не все потеряно.

      – Смотри, три дня назад появляется сообщение о пропаже детей.

      Я подняла брови, прошло уже три дня. Сколько же я спала?

      – Ты срываешься со стёжки в filii de terra. И именно во время подготовки неуравновешенных подростков к первой охоте.

      – А если б не сорвалась? – Я все-таки достала заварку и стала насыпать в чайник.

      – Нет, расчет был верен. – Явидь поправила черные очки и вдруг спросила: – Сколько