На неведомых тропинках. Шаг в темноту. Аня Сокол

не имели, но охотно пользовались любыми человеческими или драгоценными металлами, кроме серебра, камнями и даже натурой, в смысле, услугами. Если ты владел редким и полезным навыком, даром, заклинанием или был мастером своего дела, то мог отработать обучение своего чада.

      Многие ушлые родители отправляли своих отпрысков в filii de terra без оплаты, ведь убежищу нет дела до человеческих условностей, и оно всегда примет ребенка. Но и из этого умудрились извлечь выгоду, таких «бюджетников» не прогоняли, а пристраивали помогать по хозяйству, дабы отработать свое содержание. Учить учили, конечно, но мало и часто в ущерб основной, оплаченной группе. Классовое неравенство во всей красе. Получить такое урезанное образование для многих было единственным шансом «выйти в люди». Не всех детей можно было пристроить в человеческие школы, кто-то не мог себя контролировать, кто-то не очень походил на человека внешне, а кому-то нужны были совсем другие науки, нежели математика и литература. Пусть эти предметы тоже входили в список преподаваемых в filii de terra, наследник рода должен уметь не только разорвать горло врагу и организовать оборону стёжки, но и читать, считать, знать историю своего рода и ориентироваться по звездам. В общем, земля детей – лучшее учебное заведение в нашей тили-мили-тряндии, потому что единственное.

      Я подошла к первому корпусу с торца. Время приближалось к полудню. Надо найти какой-нибудь административный корпус. Жаль, вывесок на домиках нет. Что-то подсказывает мне, что заглядывать во все двери подряд – плохая идея.

      Я миновала домик, когда впервые услышала детские голоса, доносившиеся с другой стороны корпуса. Из-за дальнего угла постройки вышел ребенок. Он был один и явно не из той компании, что так заразительно смеялась. Мы увидели друг друга одновременно, так же одновременно остановились. Мальчишка. Одетый в потасканные кроссовки, темно-зеленый свитер и серые джинсы. Смотрелось скорее бедно, чем небрежно. На вид ему лет девять-десять, в руках держит железный ковшик с крышкой. Русоволосый и кареглазый парнишка минуту пристально рассматривал меня, а потом попятился. Ковш полетел на траву, крышка откатилась в сторону и какое-то неаппетитное серое варево вывалилось. Парнишка развернулся и побежал обратно. Что-то было не так и, скорее всего, со мной, возможно, я нарушила одно из неписаных, но незыблемых правил. Значит, общение с другими детьми откладывается.

      За последним третьим в ряду домиком было несколько метров свободного пространства, с центром в странном вытоптанном пятачке земли диаметром метров двадцать. Залить такой асфальтом, и можно линейки проводить, очень уж мне напоминает пионерский лагерь времен моей юности. Но вряд ли я угадала, ни флагштока, ни трибуны, ни каменных статуй, просто земля, на которой ничего не растет. Дальше снова шли корпуса, сразу видно постройку другого времени. Деревянные срубы на первых этажах и наборные на втором. Забор с калиткой, за которым шли более новые кирпичные постройки. Через открытую калитку как раз шла целая компания детей