Поднимаясь ко мне. Мишель Лейтон

полагаю, выбранная тобой форма коммуникации была очень эффективна.

      – Значит, ты все это сейчас вспоминаешь?

      – Да, это все вспоминается.

      – Если ты лжешь, я выдавлю из тебя это с потом, ты знаешь.

      – Я не лгу. Это врезалось мне в память. Навсегда.

      – Может, нам стоит съездить туда снова, просто чтобы ты проверила, ясно ли помнишь то, что мы сейчас обсуждаем. Я хочу убедиться, что он все еще там. Глубоко-глубоко. Чтобы ты никогда не забыла.

      Наконец Оливия заливается смехом, мы как раз оказываемся у выхода из-за стойки. Она обходит угол, а я преграждаю ей путь своим телом.

      – Сомневаюсь, что ты можешь сделать что-то, чтобы забраться глубже.

      – О, я могу придумать пару-тройку вещиц. Но чтобы проверить это, нам остается одно – попробовать. Не знаю, как ты, а я – за. Готов выложиться. По полной.

      Какой-то огонек вспыхивает в глазах Оливии, но тут же гаснет, и она, кажется, охладевает к игре. Я не успеваю поломать голову над этой загадкой, потому что Оливия меняет тему:

      – Ох! Я почти забыла. Марисса. Чего она хотела?

      И снова у меня появляется впечатление, что не все в порядке.

      Очевидно, сейчас не время говорить о том, что ее беспокоит. Но я знаю: что-то происходит.

      – Верно. Марисса. Она искала Нэша. Это естественно. А еще хотела поговорить с тобой. Сказала, что оставила тебе пару сообщений, но это неважно, так как она рассчитывает увидеться с тобой вечером. Ей придется подождать.

      Или я чокнутый, или на лице Оливии отражается облегчение.

      – Да, у меня телефон в сумочке. Я его еще не проверяла. Думаю, я лучше пойду. Узнаю, чего она хочет. То есть, я имею в виду, мы не можем отмахнуться от нее. Это будет катастрофа, если она узнает… о тебе.

      – Оливия, я сказал тебе, что собираюсь бросить дело с отцом. И если это означает…

      – Вовсе нет! Это важно, Кэш! Он твой отец и сидит в тюрьме за преступление, которого не совершал. Нет, ты ничего не бросишь. Ради меня или кого бы то ни было другого. Нам просто нужно быть осторожными.

      По крайней мере, она продолжает говорить «мы» и считать себя вовлеченной в это дело. Со мной и всем прочим.

      – Ты знаешь, я бы сделал это ради тебя, чтобы ты была в безопасности.

      – Но я не хочу, чтобы ты это делал. Я в совершенной безопасности. Не о чем беспокоиться. Будем разбираться с проблемами по мере их поступления.

      Мне показалось, будто в этих словах кроется какой-то непонятный мне подтекст. Да. С ней определенно что-то происходит.

      – Так что, ты планируешь рассказать Мариссе о нас с тобой? – спрашивает Оливия.

      – Это зависит от тебя. Я? Мне все равно, кто и что о нас знает, но тебе нет. Это мне известно. Особенно люди, работающие в баре.

      – Но ты понимаешь почему, верно?

      – Да, я понимаю. Поэтому и не подходил к тебе весь вечер. Знаешь, как это чертовски трудно – не прикасаться к тебе, даже не смотреть в твою сторону. Но я не хотел ставить тебя в неловкое положение.

      У Оливии мило розовеют щечки.

      – Правда?

      – Что