Павел Чжан и прочие речные твари. Вера Богданова

Дальше они шли пешком: Борисовна семенила впереди, балансируя на скользкой грязи и мокром ветру, Павел ступал за ней, держа руки в карманах и втянув голову в ворот куртки. За поворотом, на следующем этапе гаражного лабиринта, их ждали.

      Он оказался высоким и невзрачным, как осеннее утро. Близко посаженные цепкие глаза на узком замученном лице. Кожаная куртка, под ней толстовка с голографическим принтом, треники, – странный. Вроде взрослый дядька, а одет, как девятиклассник. Павел его узнал: он подходил после выступления, говорил о телефонах и какой-то фигне, спрашивал, какая модель у Павла, и пытливо заглядывал в лицо. Было в нем что-то жутковатое, неуместно детское, и Павел тогда от него сбежал.

      Но Борисовна вела себя с ним обходительно, будто с проверяющим из министерства.

      – Ему только исполнится двенадцать, – словно оправдываясь, сказала она дядьке.

      – Тринадцать мне, – встрял Павел.

      Борисовна придушенно заквохтала, Павел не сразу понял, что это смех.

      – Он шутит, такой шутник у нас. Чжан, ну хоть дяде-то не ври.

      Дядька оценил его краем глаза, кивнул, сунул Борисовне сложенные купюры. Борисовна купюры приняла, пересчитала и шустро сунула их в сумку.

      – Паша, знакомься, это Константин, – сказала, улыбаясь. Улыбка никак не срасталась с ее лицом, казалась инородной.

      – Можно просто Костя, – услужливо подсказал дядька и протянул ладонь.

      Павел не спешил ее пожимать. «Просто Костя» ему уже не нравился, но он не знал, можно ли отказаться прямо на пороге. И нормально ли платить за прогулку с сиротой? Это каждый раз такое? Он обернулся на Борисовну, и та махнула рукой:

      – Давай, иди. Константин, я вас познакомила, насчет следующего раза сами договоритесь. Вы же его подвезете обратно?

      – Конечно, Людмила Борисовна, – кивнул Просто Костя.

      Павел оглядел безлюдные гаражи. Идти? Ту- да, с этим непонятным мужиком? Они стебутся, что ли?

      – Не пойду я никуда, – сказал он. – И никакого следующего раза не надо, я не хочу.

      – Пойдешь. – В голосе Борисовны зазвучало знакомое раздражение, маска благодушия сползла немного. – Прямо сейчас.

      – Не пойду. Я на вас жалобу напишу в прокуратуру, – нашелся Павел.

      От слова «прокуратура» Просто Костя вздрогнул и как-то съежился, а Борисовна, наоборот, приосанилась, расправила крылья, мигом стала собой.

      – Прокурату-у-уру, – протянула. – Да кому ты там нужен? Тебе кто поверит, шваль детдомовская? Пустышка, ноль без палочки.

      Павел угрюмо молчал. От хлестких слов он будто становился меньше, превращался в ту самую шваль детдомовскую, которой никто не поверит, кому нужна морока – заводить дело из-за сироты. Он округлялся до ноля, и в груди зияла гулкая дыра.

      – Не пойду, – повторил Павел уже тише. На Борисовну старался не смотреть.

      – Сережу Ерофеева помнишь?

      Ерофеев с лестницы упал, как сказали – приступ эпилепсии случился. Но все знали, что его