Память. Часть 2. Людмила Евгеньевна Кулагина

асплылся в улыбке, но вскоре взял себя в руки и продолжил прежнюю гневную линию.

      – Если у тебя не было о-о-о-очень веской причины, чтобы вызвать меня сюда, я тут же еду обратно. Я, между прочим, женат. И моя жена ждёт ребёнка. Мне некогда в твои игры играть.

      – Игры, между прочим, государственной важности. – добродушно терпел порыв Шлинчака Пётр, то есть, Порфирий Порфирьевич.

      – Опять враги государства? Помешались вы на этих врагах! – вспылил Шлинчак, хотя, впрочем, он и до этого не был спокойным.

      Порфирий откровенно любовался экспрессией парня.

      – Кто помешался? Я? – Осторожный Порфирий прервал свою фразу, не закончив мысль. – Молод и глуп ты ещё, Семён. Не понимаешь великих замыслов партии! – пафосно сказал Порфирий, делая какие-то знаки руками и расширив глаза. Но остановить Семёна было не так-то легко.

      – Мы в Желобном коммуну создаём! А ты тут со своей паранойей! И партия ваша…

      Порфирий не дал ему договорить, хлопнув папкой по столу.

      – Да, дорогой, наша любимая партия, она одна решает, что, кому и где создавать. В данный момент ты будешь создавать комсомольскую ячейку Российского Коммунистического Союза Молодёжи в Казанском университете.

      – Какой… ещё … университет! Ты меня не слышишь? Сашка рожать скоро будет. – в гробу я ваш уни…

      Порфирий опять прервал его.

      – В этом университете учились товарищи Ленин и Калинин, а ещё Аксаков и Толстой! – урезонивал его Порфирий.

      – Да мне на них… И на университет тоже … У меня жена рожает! Ты вообще….

      Порфирий потирал руки и хохотал после каждой грубой рулады Семёна. Любил он эту эмоциональность и откровенность, простой мужицкий разговор. Свежее дыхание жизни вошло, нет, скорее, ворвалось в кабинет, пропитавшийся пылью, затхлым запахом доносов и старых бумаг. Порфирий уже не останавливал Семёна, благо, слово партия, он больше не произносил. А остальное было не критично. Он хотел раззадорить его ещё больше.

      – Будешь учиться в университете, постигать татарский, арабский и другие языки, ты же у нас полиглот!

      – Что??? Татарский? Какой из меня татарин! Ты посмотри на меня! Хохлятская рожа! Никакой язык не поможет!

      – А вот тут ты не прав. Около сорока процентов татар имеют внешность понтийского типа.

      – Чего имеют? – тяжело дыша после своего эмоционального взрыва, сказал Шлинчак.

      – Понтийский тип характеризуется тёмной или смешанной пигментацией волос и глаз, высоким переносьем, прямой спинкой носа и опушенным кончиком.

      – Ну, вылитый я! – заржал Семён.

      – Знаешь, в Украине с древних времен пересекались пути и смешивалась кровь самых разных племён от скифов до праславянских народов. Поэтому внешность у вас такая усреднённая. И черты индоевропейского типа, и тюркского, и финно-угорского.

      Шлинчак опять попал под обаяние Порфирия, заслушался и притих. Но ненадолго. Вскоре последовал новый взрыв.

      – Всё, хватит голову мне морочить! Я сегодня же уезжаю обратно!

      Его тираду прервал стук. Дверь слегка приоткрылась.

      – Можно, Порфирий Порфирьевич? Вы меня приглашали? – в кабинет вошёл стройный, подтянутый молодой человек с зачёсанными назад тёмными, густыми, слегка вьющимися волосами, аристократичной утончённой внешностью, подчёркнутой очками в тёмной оправе. Коричневый классический костюм с кремовой рубашкой из мягких, дорогих тканей довершал образ.

      – Входи, Андрей Никитич. – улыбнулся Порфирий в предвкушении бурной реакции Семёна на этот визит.

      Шлинчак замер, рассматривая импозантного посетителя. Тот же расплылся в улыбке. Семён картинно шарахнулся назад. Кто не знал его, мог бы подумать, что это наигранно, но присутствующие не усомнились в его искренности.

      – Хельмут!!! – хотел заорать Шлинчак. Но Порфирий прервал реплику после первого слога, резко наступив ему на ногу.

      – Вы, как я вижу, закашлялись, Семён. Не желаете воды? – предложил Порфирий, подавая стакан.

      – Позвольте вам представить, это преподаватель кафедры иностранных языков Андрей Никитич Житомирский.

      – Житомирский? – тихонько засмеялся Шлинчак, не желая, чтобы его снова прервали на полуслове.

      – Он преподаёт немецкий язык.

      – Кто бы мог подумать! – смеясь, Семён осторожно обнял Хельмута, стараясь не помять его костюм, но уже через секунду забыл о сохранности одежды и сграбастал его со всей силой.

      Порфирий налил воды себе, чтобы не проявить нахлынувших чувств, отвернулся к окну.

      – Андрей Никитич также заместитель парторга университета. – Порфирий остановил Шлинчака, собиравшегося что-то спросить. И мысли Семёна резко изменили направление.

      – Кто?

      – Заместитель партийного организатора.

      – А партийный организатор, конечно, вы?

      – Да, это моя официальная должность. – с нажимом на слово официальная сказал хозяин