.

на два. Очень хорошо! – обрадовалась Анна Фёдоровна. – Как раз успеем поделиться впечатлениями!

      Она сделала селфи на фоне очереди и приступила к рассказу о своём вояже в Чехию.

      «Да она чемпионка мира по рассказыванию…», – тоскливо подумал Леонид Петрович. Он вновь изобразил внимание и попытался затеряться в мыслях о творческом пути Дали, но Анна Фёдоровна потеребила рукав его куртки и понеслась на крыльях памяти в Парижский музей д´Орсэ.

      «Что б тебе!», – мысленно воскликнул Леонид Петрович, и ему показалось, что он произнёс это вслух.

      – Безобразие! – тут же ворвался в тревожные мысли Леонида Петровича голос Анны Фёдоровны.

      – Простите, ради бога, – смущённо пробормотал он.

      – Как можно путать Моне и Мане! – возмущалась Анна Фёдоровна. – Согласитесь – это немыслимое невежество!

      Леонид Петрович с интересом посмотрел на Анну Фёдоровну: «Неужели она разбирается в импрессионизме?».

      – Википедия чёрным по белому написала: это Моне, а это – Мане, – не унималась Анна Фёдоровна. – Я даже фотографии их сравнила. Мане похож на Маркса, а Моне – вылитый Дарвин. Только у Дравина борода клинышком, а у Моне – лопатой.

      «Чудес не бывает», – грустно констатировал Леонид Петрович и перевёл взгляд на Гранёную башню Кремля. Ему показалось, что из окошка смотровой вышки машут Моне и Мане. Или Дарвин с Марксом. Впрочем, в этом он не успел разобраться, потому что Анна Фёдоровна начала икать.

      Икала она громко, с небольшими перерывами, пытаясь заполнять их впечатлениями от поездки в Кисловодск. «Может, её напугать чем-нибудь, – подумал Леонид Петрович. – В детстве мне помогало».