Rucciя. Шамиль Идиатуллин

хамство» с подзаголовком «Нас пугают, а нам не страшно». «Комсомолка» заняла первую полосу коллажом, на котором неустановленный азиат в угловатой узбекской тюбетейке – видимо, я – сыпал из горсти украшенные американским флагом бомбы на московский Кремль. Называлось это дело, как положено, в рифму: «Казанская истерика: татары ждут Америку».

      «Советская Россия» отнеслась к статье с понятной благосклонностью, обоснование которой называлось «Сказка – ложь, да в ней намек». Сочувственно настроенным оказались почему-то и «АиФ», которые рассказали про «Большую войну маленькой газеты».

      Потом настал черед телевидения и глянцевых еженедельников. Потом – европейских и американских СМИ, которые никак не могли сойтись во мнении, имеют ли они дело с бредом квасного патриота-одиночки, или с выражением мнения большинства россиян – и не пора ли в последнем случае цивилизованному миру, превратившемуся в жупел для бывшей империи страха, подумать об изменении своего имиджа. Особняком стояла заметка в «Жэминь жибао», автор которой пространно рассуждал об общности судеб и пути Китая и России, а затем в абсолютно китайском стиле, нехарактерном, по-моему, для партийной прессы, делал вывод: «Правители великих стран несут ответственность не только перед своим народом, но и перед всем человечеством. Великие помнят об этом, слабые узнают слишком поздно».

      Шеф сиял: такого рейтинга цитируемости, какой мы заработали легким движением хвоста, не было, возможно, ни у одного регионального издания в истории упомянутого человечества. И кого волнует, что причиной этого стали не столько объективные достоинства опубликованного материала, сколько – я это прекрасно понимал – временное малотемье, поразившее СМИ. Апрель выдался на удивление спокойным, горячие точки остыли, самолеты не падали, думцы не дрались, ньюсмейкеры помалкивали, – а газетные полосы и эфирные минуты надо ведь было чем-то забивать. Забивали, получается, мною – и меня.

      Коллеги называли меня исключительно поджигателем войны – им, балбесам, было смешно. Жена нервничала и страшными словами хаяла моих ругателей. Сын поставленным истошным голосом звал меня к телевизору, когда там вновь начинали склонять нашу несчастную фамилию, и торжествующе озирал всех ее носителей, закусив щеки изнутри – чтобы сдержать ликующую улыбку. Дочь болтала ногами и пыталась засунуть кулак в рот примерно до локтя. А я ни на что не реагировал и почти ничему не удивлялся. Потому что впал в ступор еще в понедельник, после знакомства с рецензией Newspaper. Меня сразила фамилия бабы, давшей мне отлуп от имени НАТО – Элленбоген. Именно так в прошлом году я назвал представителя НАТО, упоминавшегося в насквозь придуманной для первоапрельского номера статьи о том, что Татарстан не сегодня-завтра вступит в Североатлантический альянс в статусе наблюдателя-партнера. И статус, и все фигуранты заметки были рождены моим воспаленным воображением. Гильфанов потом