Его дерзкий трофей. Мария Летова

победил со счётом 96:80.

      Это самое крутое массовое мероприятие, на котором я когда-нибудь бывала. У меня нереальный заряд бодрости, хочется прыгать на месте и махать кулаками!

      После окончания матча всё сливается в один большой движ и какофонию. Я теряю его из вида за спинами толпящегося народа. Выглядываю, пытаясь отыскать его вновь, но нигде не вижу.

      Моё настроение сдувается как воздушный шарик.

      Ведь я почти решилась с ним заговорить не смотря ни на что…

      Глава 7. Егор

      Игнорируя окружающий меня галдёж, выхожу из общего душа, обмотав бёдра полотенцем. В коленном суставе ощущаю знакомую боль, которая неприятно и назойливо фонит.

      Морщусь, прихрамывая.

      Бл*ть.

      Это травма моя старая заклятая подружка. Ухо даю, дождь пойдёт. Мне, блин, тридцати нет, а я как метеостанция. Плечо тоже ломит. Это привет из Америки. Я уже так привык к разным видам боли, что даже внимания не обращаю.

      Положив ладонь на ключицу, разминаю на ходу сустав.

      В раздевалке целая батарея голых болтов и волосатых задниц всех цветов. У стены, сложив руки на груди, дежурит Тренер Гибсон. И он здесь по МОЮ.

      – Дать вазелин?.. – скалится проходящий мимо Вакуленко, двадцати трёх летний центровой из Ебурга.

      У него рост два десять и куча всяких тупых талантов, типа громче всех рыгать или громче всех пердеть. Голос у него тоже тупой. Он раздражает мои нежные нервы, поэтому просто показываю ему фак.

      Смотрю в глаза Гибсона прямо и упрямо, направляясь к своему шкафчику. Он трогается следом.

      Стягиваю полотенце и бросаю его на скамейку.

      Тот останавливается позади, дыша мне в затылок и нарушая все социальные, бл*ть, нормы. Понизив голос, начинает меня отчитывать на омерзительно исковерканном русском языке. К чему эти потуги? Мы тут все свободно по-английски говорим. Полиголот хренов. В этом есть один плюс, даже я понимаю его по наитию, что говорить об остальной команде, которая, выражаясь политкорректно, многонациональная.

      – Мы опять вернулись в начало? – каркает Гибсон над моим плечом.

      Молчу, роясь в своей сумке. Мне особо нечего возразить.

      Я даже спокойно и собранно принимаю плети.

      – Я не буду много говорить… – продолжает он из-за моего плеча.

      – Слава Богу… – в полголоса бормочу себе под нос, ища свои трусы.

      – Ещё раз такое сделаешь, сядешь на скамью, – нелепо картавя и булькая, угрожает Гибсон.

      Натягиваю трусы и разворачиваюсь к нему, кладя руки на бёдра. Он принимает аналогичную позу. Между нами расстояние в пару сантиметров, и это меня нервирует. Это моё, бл*ть, личное пространство.

      Все заткнулись и прячут глазки.

      Мы с ним почти одного роста, но я на три см выше и на двадцать килограмм тяжелее.

      Мы с Гибсоном не сошлись ещё с моей первой игры в этом сезоне.

      Моя позиция в ЦСКА первый номер – разыгрывающий защитник.

      Я всю жизнь на этой позиции.

      В Америке я тоже был разыгрывающим, но по факту всегда играл как второй номер