Лунные яблоки. Сборник художественной прозы. Евгений Скоблов

содержимое стакана на свет, продолжил.

      – Пропал мой дневник. Ну, в общем-то, не совсем дневник, а так, тетрадка с записями. Личного характера, понимаешь о чём я?

      Кажется да, понимаю, пропали личные записи, интересно, а что в них? Спайк поясняет.

      – Скорее не «что», а «кто». Я, наверное, раньше тебе не рассказывал. Мы же ведь, кроме как в бильярдной в последнее время нигде не встречаемся, не то что раньше… – чуть-чуть с упреком в голосе, – ладно, не в этом, как говорится, соль. Тут видишь ли в чем дело… Я периодически встречаюсь с некоторыми женщинами. Ну и… делаю записи, так сказать, на память… делал, в общем, я записи в тетрадке. А сегодня сунулся, и нет его там. М-м-м… скорее всего Мила нашла, когда наводила порядок в доме.

      Он опять замолк, глотнул коньяка, но видимо его не пробирало. Это же надо! Взрослый и довольно серьезный (как я считал до сегодняшнего дня) мужчина, как зелёный пацан ведет дневник своих любовных похождений! Смеху не оберешься…

      Не смешно. Если Людмила нашла эти записи – всё.

      – Слушай, Спайк, – я уже серьёзен, – а может быть, ты его куда-нибудь в другое место положил? И забыл по-пьяни. Ладно, не по-пьяни, просто так забыл.

      – Нет, Шамрай. Он всегда там был. На полке за книгами, на самой верхней полке, за вторым рядом. Что делать, Шамрай?

      Я уже думал над этим вопросом. Действительно, что делать? Идиот, а теперь ещё изменник, развратник и сволочь, с точки зрения Людмилы.

      Любой мужчина может оказаться в ситуации, когда помимо жены, у него как бы вдруг, как бы совсем неожиданно для него самого, появляется ещё кто-то, кому, мягко говоря, приходится уделять внимание. Но записывать всё это в тетрадь на память? Он что, готовит к изданию сборник воспоминаний? Я, конечно, ничего такого не говорил Спайку, просто пытался сосредоточиться на поиске приемлемого решения проблемы.

      – Так, молчи, Спайк, – я закурил новую сигарету, – что ты там записывал, в этом своем дневнике, и, главное, как записывал?

      – Вполне натурально я там записывал. Как всё было, я там записывал, – со злобой и одновременно горестью, как будто это я его заставлял вести дневник, резко выдохнул он, – то есть, в выражениях, цветах и красках, сам понимаешь, что бы потом, когда читаешь, заводило. Ужасно, в общем, написано, мало не покажется.

      – Ты – полный идиот, Спайк, – также зло сказал я, – но, не горячись. Спокойнее, уже поздно горячиться, раньше надо было думать. Ты уверен, что это Мила его нашла? Может быть, Костян?

      Костян не мог его найти, это я зря спросил. Он появлялся в доме родителей крайне редко, когда были нужны деньги, и только. Всё остальное время он жил где попало и писал свою кандидатскую по социологии, тоже где попало, на коленке.

      – Костян с друзьями в Приэльбрусье, Шамрай, на лыжах. Если кто и нашел, то только она. А я гляжу, что-то она уже второй день как-то неохотно со мной общается. Через губу разговаривает: «иди ешь», «ложись спать», «иди с собакой»…

      – Ну это ещё не факт. Возможно, есть какие-нибудь другие причины. Я думаю,