Последний грех. Роман Волков

наступила тишина, слышно было, как журналист втягивает дым через мундштук трубки.

      Отец Роман несколько раз огладил бороду и предположил:

      – А может, не такой уж он святой был, этот Андрей Вадимович-то?

      Соколов отрицательно покачал головой:

      – Ребята уже пробили все что можно. Ну, не святой, конечно: выпивал, ругался, но преступлений за ним точно не отмечено никаких.

      – Да тут, как видно, речь о преступлении перед законом не идет.

      Миронов встрепенулся, внимательнее посмотрел на надпись и предположил:

      – Грех перед Богом?

      – Ну да, это же очевидно, – кивнул майор.

      Священник пожевал губами, что-то обдумывая, затем спросил:

      – Вы сказали, многие обвиняли Андрея Вадимовича в излишней мягкости? И что из-за этого миролюбия излишнего люди страдают?

      – Да. Он и сам в итоге пострадал.

      – Если Господь поставил тебя на такой пост, – стал размышлять вслух отец Роман, – то нельзя быть излишне мягким.

      – Ну, Андрей Вадимович просто хотел принести в этот городок мир! – заступился за покойного мэра Иван. Ему не нравилось спорить с божьим человеком, но и просто так соглашаться, что убитый сам виноват, было как-то неприятно.

      – «Сказано: не мир Я принес, но меч». Кто-то считал, что своей мягкотелостью и излишним миротворчеством Андрей Вадимович шел против воли Господа. «Сказал Господь: о, если бы ты был холоден или горяч! Но как ты тепл, а не холоден или горяч, то изблюю тебя из уст Моих». Откровение. Глава 3, стих 16.

      – Черт, – ругнулся от удивления журналист. – Ой, извините… мы до него не дошли пока… Как подходит, а!

      Он посмотрел на Соколова, явно намекая, что вот оно, то, что они так долго искали! Однако майор не разделил его воодушевления. Он мрачно смотрел на фото надписи и негромко повторил:

      – «Изблюю из уст моих»… Жутковато звучит.

      Отец Роман кивнул.

      – А православие вообще вера суровая, – подтвердил он назидательно. Двум его собеседникам даже стало как-то не по себе от металла, зазвеневшего в голосе священника. – И когда вы найдете в этом радость, то познаете истину.

      Снова в кабинете в табачном дыму повисла мрачная пауза. Мужчины думали каждый о своем. Соколов взял блокнот и быстро перелистал страницы, на которых делал последние записи. Хмыкнув, подытожил:

      – Ну что, господа? Выходит, пришли мы к выводу неутешительному.

      – Простите? – не понял Иван.

      – В нашем с вами городке появился убийца, который считает, что может карать от имени Бога простых людей за их ошибки.

      Отец Роман с сомнением покачал головой:

      – Мне кажется, вы торопитесь. Во-первых, не людей, а человека. Во-вторых, еще может быть, что эта записка не связана с убийством.

      – А еще – мы могли ее неправильно расшифровать! – вставил свое возражение журналист.

      – Ну да, может, это все сделано специально, чтобы запутать следствие, – нехотя кивнул майор. Он прекрасно осознавал, что его предположение излишне поспешное и глобальное, но