Вахта. Алексей Олегович Заборовский

открыл сумку, всем своим видом показывая, что все знает. Он даже достал одну пачку сока и начал ее крутить в руках. Видимо, хотел, чтобы нам было стыдно. Но нам было абсолютно похрену. Куда мы идем без алкоголя ну ни как. И он тоже это понимал, но был обязан разыграть этот спектакль. Он еще немного повертел пачку в руках, опустил ее к себе на стол и сказал, что это налог. Вот сука, увел целый литр спирта! Да, чтоб он тебе комом стал! Чтобы он у тебя в желудке застрял, сволочь!

      Он же был доволен собой, улыбался во весь рот. Вот попался бы ты мне внизу, быстро бы зубы по высчитывал. Забирать у честных работяг святое, каких же гадом нужно быть. Знал бы ты, какие проклятия я мысленно отпускаю в твой адрес. Спасибо, что ограбил только меня, а не все звено. Хотя он понимал, что выпотрошив каждого, тут же получил бы по своей наглой физиономии. За нами – вся смена, за ним – только два лба, которых волна народного негодования смела бы, и не заметив.

      Центральная лестница спускалась под землю на пятьдесят метров и выходила на небольшую платформу. На ней стоял старый советский поезд, выкрашенный в красный цвет, с большой потертой надписью вдоль вагона «Мир! Труд! Май!». Нетронутый призрак эпохи. Платформа уже была забита рабочими.

      – Получается, мы последние, – констатировал очевидный факт Володя.

      – Так даже лучше. Сядем в последний вагон, там спокойней. Гляди, может, удастся даже выпить, а то Миша своим кислым лицом убивает весь настрой на работу.

      – Я поэтому и кислый, что на сухую веду с вами беседу.

      – Ничего, потерпи немного, смочим мы тебя верно, Вовка?

      – Так точно.

      Пока двери в вагоны были закрыты, платформа гудела от шума голосов, которые слились в бесконечное жужжание. Все здоровались, рассказывали, как прошла выходная двадцатка. Во время въезда всегда так. На выезде же в основном стоит тишина. Есть в этом месте какая-то неведомая сила, которая вытягивает из тебя человека. И ты буквально ненавидишь весь мир и рожи вокруг, а еще через двадцать дней роднее этих лиц для тебя ничего и нет.

      Точно по часам двери открылись, и платформа начала пустеть. Как только заполнялся вагон, поезд немного проезжал вперед. Процедура загрузки была отработана до автоматизма и занимала не более пяти минут.

      Мы, как и планировалось, уселись в последний вагон. Кроме нас троих в нем оказалось еще два человека – электроник и технолог – но они расположились впереди, и нам совершенно не мешали. Поезд тронулся и, раскачиваясь, помчался вперед.

      – Ну что, может, по одной? – с нетерпением пропел Володя.

      – Давай уже, доставай, – поддержал его Миша. Но Вова ждал моей команды. Я кивнул, удовлетворив желания нуждающихся.

      Три пластиковых стаканчика наполнились спиртом. Каждый долил воды по вкусу. Тихий пластиковый хруст – и первая порция спиртного отправилась внутрь, обжигая горло и приятным теплом разливаясь по всему телу. Вова достал сало.

      – Теща посолила, любит зятя, – с гордостью подметил он.

      – Наливай еще по одной, ― поторопил уже немного