По щучьему велению. Серж Светланов

уж давно…

      Не ходить совсем – грешно.

      Батя баньку с утра ладит…».

      А сама Емелю гладит

      И любовью своей греет,

      И от счастья тихо млеет.

      Тут Емеля потянулся,

      Улыбнулся и … проснулся.

      Мать обнял, поцеловал,

      Шапку лихо надевал,

      Полушубок старый свой

      И, любуюся собой,

      Вышел. Песни начал петь,

      Да и вёдрами греметь.

      С горки к речке вмиг скатился

      И… в сугробе очутился.

      Отряхнулся, рассмеялся,

      Да и к проруби помчался.

      Наледь сбил с неё ночную,

      Пока тонку, чуть седую.

      Над водицей пар пахнул.

      Вёдра полны зачерпнул,

      К коромыслу их приставил,

      Там покудова оставил…

      Как на воле хорошо!

      Всё вокруг белым – бело.

      Тишина и благодать…

      Места лучше не сыскать.

      Лишь задиристый мороз

      Щиплет краем его нос.

      Вдруг в ведре плеснуло что-то…

      Иль позвал, кажись, кого-то?!

      Глядь – в ведре-то Щука бьётся…

      В руки сразу не даётся:

      «Ну, голубушка, постой,

      Знатной будешь ты ухой!»

      Тут рукою он словчил

      И за жабры подхватил.

      Вынул мигом из ведра:

      «Здравствуй, щучая кума!

      В гости, видно, к Рождеству

      Бог прислал таку красу».

      Щука рот лишь открывает,

      Да неслышно что-то бает.

      А сама то не простая:

      Вся сребристо – золотая,

      Глаза – чиста бирюза…

      В них горючая слеза.

      Тут Емеля рот открыл…

      Жаль такую – нету сил.

      Улыбаться перестал,

      Пальцы рук своих разжал,

      Положил в ведро опять,

      Дабы дать ей подышать.

      Вкруг ведра того всё ходит,

      Но со Щуки глаз не сводит.

      Жалко Щуку отпускать,

      Ещё жальче убивать.

      Вот задача то какая?!

      Добро с естеством играя,

      Ставит грешный свой вопрос

      Не на шутку, а всерьёз…

      «Распеки меня, Омеля, —

      Вдруг махнул рукой Емеля, —

      Больно Щука хороша —

      Раскрасавица Душа!

      Эх, плыви, Кума, на волю.

      Береги, впредь, свою долю!»

      Шапку под ноги кидает,

      Щуку в прорубь опускает,

      Машет, в след её, рукой

      И качает головой:

      Вот ведь штука-то какая…,

      Жил такого не встречая.

      Шапку, отряхнув, одел:

      Поспешать бы – много дел.

      Ведро в прорубь опускает,

      Крякнув, лихо вынимает,

      А в ведре…Ты только глядь —

      Щука плавает опять!

      Тут Емеля обомлел…

      С маху, прям, в сугроб и сел.

      В изумленьи – не сказать,

      Да и слов не подобрать.

      Лишь руками он разводит —

      Щука, чай, с ума-то сводит:

      «Что ж ты, милая Кума,

      Не нашла в себе ума,

      Чтоб уплыть куда подале

      От своей такой печали?

      Али