Современные рассказы о любви. Адюльтер. Иосиф Гольман

пялиться на россиянок. На круглые русские скулы. Такие, как ни у кого. Мог бы – съел бы.

      Подавали борщ и мясо в горшочках. Десерт был хорошим и чай – очень крепким. Потом пригласили послушать ансамбль. На сцену выбежало трое парней, костлявых, в цепях, в черных куртках. И с ними – девица. Закована в черную кожу, а скулы такие – что не оторваться.

      – Когда нечаянно нагря-я-я-нет, – громко запела она, – пойдем с тобой в лесок, погово-о-о-о-рим!

      – И весь лесок, конечно, ста-а-а-а-нет, – подхватили костлявые парни, – вдруг окончательно родны-ы-ы-м!

      – О чем это они? – мрачно спросила Деби у Ричарда, стряхивая пепел на краешек блюдца.

      – Они? – Ричард перевел на нее взгляд, блестевший совсем по-московски. – Они о любви, но не нашей.

      – Какой же? – криво усмехнулась она.

      – Они о своей любви, русской. Когда можно, знаешь, укрыться в лесу… на природе… – И тут же запнулся, поймав ее взгляд, удивленный, тоскливый.

      – Но есть же мотели, – жалобно сказала она.

      – У нас, – поправил ее Ричард. – У них есть природа.

      Петр сидел рядом с незнакомой женщиной, закинув небрежно ей руку на плечи. Женщина поеживалась, как будто рука щекотала ее, и вся извертелась, желая прижаться. О чем говорили, никто не расслышал. Виктория рванулась вперед и что-то шепнула Петру прямо в ухо. И сразу же ухо светло покраснело. Петр резко обернулся. Сузившиеся глаза его встретились с черными глазами Деби. Он встал, бросив незнакомую женщину в самом разгаре беседы, подошел к Деби и громко спросил ее:

      – Ну? Заскучала? Наелась здесь дряни?

      Деби испуганно-радостно посмотрела на него, сдерживая дыхание.

      – Обед послезавтра! – громко сказал он. – В моем личном доме. Я всех приглашаю. К семи. В бальных платьях.

      Когда американская съемочная группа уже сидела в автобусе, он вдруг подбежал и вскочил на подножку:

      – Башка разболелась! Таблетка найдется?

      – Что он говорит? – быстро прошипела Деби, оглядываясь.

      – Он просит таблетку, – сдержанно перевел Ричард. – Мигрень. Или спазмы.

      – Даю вам таблетка! – закричала Деби. – Имею таблетка! Но в доме, в отеле!

      В номере у нее был беспорядок. Вечернее платье, которое Деби собиралась надеть в Центральный дом работников искусств, раскинулось в кресле, как женщина без головы. А Петр был рядом, смотрел исподлобья.

      – Ты что? – спросил он ее. – Ты меня полюбила?

      – А ти? – ответила она умоляюще. – Тожа лубишь?

      – Я тоже, конечно, – пробормотал он. – Такие дела, бляха-муха…

      Через час он крепко поцеловал ее в губы, пригладил ее вспотевшие волосы, стал одеваться.

      – Зачем ти уходишь? – счастливым голосом спросила похорошевшая румяная Деби. – Здес будь. И на утро.

      – Какое «на утро»? – вздохнул он. – Меня жена ждет.

      Деби побледнела так сильно, что лицо ее стало похоже на кусок простыни, но только с губами, с глазами.

      – Жи-на? – переспросила она. – А где она есть?