Суворов и Кутузов (сборник). Леонтий Раковский

я «мальчик»? Я главный камардин! Мне сорок годов, – выпалил одним духом и потом уже, прикрыв рот рукой, икнул Прошка.

      – Ну, насчет сорока годов ты это, брат, своей куме рассказывай, – рассмеялся Суворов. – А гляди-ка, Петр Никифорович, как наш Прохор Иваныч в столице похорошел, а? – повернул он Прошку за рукав. – Красив, помилуй Бог, красив!

      Прошка не устоял против лести – усмехнулся.

      – Давайте, – икнул он, – лучше мундер, чем глупости-то сказывать, – подавил он благодушное настроение.

      Он бережно снял мундир и повесил его.

      Суворов сел в кресло, подставил Прошке ногу. Прошка привычно стянул ботфорт.

      – Ну, что жена-то, Катюша, здесь? Видал уж? – подмигнул Ивашеву Суворов.

      Прошка ухмыльнулся:

      – Здеся.

      – Как она? Все такая же толстая?

      – А что ей делается?..

      – Угощал?

      – Угощал.

      – Пряников, сладкой водочки поднеси. От меня, слышишь?..

      – Премного благодарен, – икнул Прошка. – Поднесу.

      Он надел барину туфли.

      – Принеси варенья и воды. А их высокоблагородие ужинали? – показал он на Ивашева.

      – Я сыт, ваше сиятельство. Благодарствую! – поспешил ответить Ивашев.

      – Ужинали.

      – Тащи вишневого. Или крыжовника. А подполковнику стаканчик наливки. И ступай милуйся со своей Катенькой!..

      – Скажете!.. – в последний раз икнул Прошка и вышел.

      Подав барину варенье и воду – всегдашний ужин Суворова – и стакан наливки подполковнику Ивашеву, Прошка вернулся в лакейскую. Он сидел в кругу придворных лакеев. Стол был обильно уставлен закусками и бутылками.

      Катюша, толстощекая, разбитная бабенка лет тридцати пяти, румяная от выпитого вина, от непривычной высокой компании, от восхищения своим муженьком, сидела в углу.

      А тот, нимало не стесняясь ни такой необычной компании, ни возлияний, лил пули:

      – Я же сказывал вам: без меня фитьмаршал не разденутся. Без меня и спать не лягут. Без меня они, можно сказать, ничего не стоят… Бывало, в энтой самой Туреччине, аль в Фильяндии, аль хотя бы и в Польше, в Аршаве… Первое дело: а где Прохор Иваныч? А Прохор Иваныч сыт? А ты, Прохор, пил-ел?

      – Прохор Иванович, – перебил его главный дворецкий, – извольте выкушать.

      Прошка не отказался, выкушал и продолжал:

      – А что вот в отражениях…

      И он выпучил для большего впечатления глаза.

      – Вот при етом самом, – повертел он пальцами, – при как его… При Рымнике, – словно вдруг вспомнил он. – Едем мы с ним в разведку. Он да я, ей-богу. Ядра гудять, пули визжать…

      Ливрейные слушали затаив дыхание. Ужасались. Восхищались.

      «Главный камардин» заливался соловьем.

      V

      Первый день жизни в Таврическом дворце доставил много хлопот адъютанту Столыпину. С утра ко дворцу стали съезжаться вельможи, разные военные чины – представиться фельдмаршалу Суворову.

      Фельдмаршал давно уже встал. Уже напился чаю, но ни выходить в залу, ни принимать кого-либо не хотел.

      Съезжались те, кто никогда, не будь бы Суворов