Суворов и Кутузов (сборник). Леонтий Раковский

зеленых кафтанов на лисьем меху, толпились у крыльца, топали, оттирали носы и уши, ждали отъезда.

      Фельдмаршал Суворов одевался. Зубов привез ему от Наташи новую ленту для косички и коробку пудры.

      Наконец Александр Васильевич был готов.

      Суворов вышел к зятю и генералам – выбритый, свежий, пахнувший своим любимым оделаваном, в новеньком фельдмаршальском мундире, шитом золотом, со всеми многочисленными русскими и иностранными орденами, со шляпой в руке, на которой сиял алмазный бант.

      – Ну что ж, господа, поедем, – сказал он и так, не надевая шинели, пошел из комнаты.

      «Все такой же», – подумал о Суворове Зубов.

      Зубов недоумевающе глянул на генералов: в этакий мороз – и без всего, как же это?

      Оба генерала шли за Суворовым и не думая одеваться. Арсеньев был в пехотном зеленом, а Исленьев в белом кавалерийском мундире. Глядя на него, делалось как-то еще холоднее.

      Зубов с тоской посмотрел на свою теплую соболью шубу, соболью муфту и шапку и вышел. Делать нечего, приходилось ехать в таком же виде, в каком собирался ехать фельдмаршал.

      – Да ведь уже четвертый час, темно, кто же нас увидит, – не выдержав, шепнул он Арсеньеву.

      Тот лишь пожал плечами и на ходу заранее уже растирал уши.

      – Помилуй Бог, да я в такой карете отроду не езжал! – весело сказал Суворов, садясь в георгиевский экипаж.

      Зубов, которого уже прохватила дрожь, сел рядом с тестем. Хотелось бы хоть прижаться к соседу – ведь этакий холод, – но показать Александру Васильевичу, что боишься холода, нельзя, засмеет: солдат боится мороза!

      Против них сидели, нахохлившись, Арсеньев и Исленьев.

      «Хоть бы он голову накрыл», – подумал начинавший лысеть Зубов.

      Но фельдмаршал сидел, держа голыми руками шляпу на коленях.

      От двадцатидвухградусного мороза и ветра их защищали только восемь зеркальных стекол кареты.

      Суворов сидел прямой, со своим всегдашним румянцем на щеках, и так покойно, будто в теплой горнице.

      …Через полтора часа георгиевский экипаж подъезжал к Зимнему дворцу. Несмотря на холод, в Петербурге на улицах толпился народ – ждали своего прославленного героя. За каретой бежали, кричали:

      – Ура! Ура, Суворов!

      Этой встрече Суворов был рад. Он опустил одно окно и отвечал на приветствия народа, не обращая внимания на то, что его зять весь дрожит как в лихорадке.

      Суворов сначала пошел вместе с зятем на половину Зубовых.

      Когда Николай Зубов подымался по маленькой лестнице к себе вслед за тестем, он не чувствовал ни ног, обутых в легкие сапожки, ни рук, ни ушей. Дрожащими от холода губами он шепнул Столыпину, который нес за ними вещи Суворова, и в том числе его шинель:

      – Твой молодец всех нас заморозил! Что он – шинели не хотел своей надеть, что ли? – не понимал Зубов.

      Столыпин молча пожал плечами: что-либо говорить было нельзя, – в двух шагах перед ними шел Суворов.

      IV

      …в царском пышном доме

      По звучном громе Марс почиет на соломе.

Державин

      В десятом