Девушка, которая играла с огнем. Стиг Ларссон

наконец сказала Лисбет. – Вернулась в Швецию недавно.

      Арманский задумчиво кивнул и оглядел ее. Лисбет Саландер изменилась. В ней проглядывали какие-то… признаки злости, что ли, особенно если судить по ее одежде и манере поведения. И она явно запихнула что-то себе в лифчик.

      – Ты изменилась. Где ты была?

      – Везде понемногу, – уклончиво ответила Лисбет, но продолжила, заметив его раздраженный взгляд: – Я поехала в Италию, потом – в Израиль, оттуда – в Гонконг через Бангкок. Ненадолго съездила в Австралию и Новую Зеландию, а потом поколесила по островам Тихого океана. Месяц провела на Таити, потом оказалась в США и последние месяцы жила на Карибах.

      Он кивнул.

      – Сама не знаю, почему не попрощалась.

      – Потому что тебе всегда было наплевать на других, – спокойно прокомментировал Арманский.

      Лисбет закусила губу и задумалась. Может быть, он и прав, но укор все равно казался ей несправедливым.

      – Просто всем, как правило, наплевать на меня.

      – Глупости, – возразил Арманский. – У тебя неправильный подход к людям. Людей, которые пытаются быть твоими друзьями, ты считаешь просто дерьмом. Это яснее ясного.

      Наступило молчание.

      – Хочешь, чтобы я ушла?

      – Делай как хочешь. Ты только так всегда и делала. Но если ты сейчас уйдешь, сюда больше не возвращайся.

      Лисбет вдруг растерялась. Человек, которого она всегда уважала, собирался его выставить. Она не знала, что и сказать.

      – Прошло уже два года, как Хольгер Пальмгрен перенес удар. А ты его за все это время ни разу не навестила, – беспощадно продолжал Арманский.

      Лисбет изумленно уставилась на него.

      – Он жив?

      – Ты даже не знаешь, жив ли он или мертв.

      – Врачи говорили, что он…

      – Тогда врачи много чего говорили, – перебил ее Арманский. – Сначала он был очень плох и не мог общаться, но за последний год произошло существенное улучшение. Ему еще трудно говорить, и нужно внимательно прислушиваться, чтобы понять, что он сказал. Он часто нуждается в помощи, но может все-таки сам дойти до туалета. Люди, которым он небезразличен, навещают его.

      Лисбет сидела оцепенев. Два года назад именно она обнаружила Пальмгрена, когда с ним случился удар, и вызвала «Скорую помощь». Врачи качали головой, и их прогноз не обнадеживал. Первую неделю Лисбет не выходила из больницы, потом один из врачей сказал, что больной в коме и что он вряд ли очнется. С этого момента она перестала тревожиться и вычеркнула его из своей жизни. Просто встала и ушла из больницы, не оглядываясь. И даже не перепроверив информацию.

      Лисбет нахмурила брови. Примерно тогда ей на голову свалились новые заботы из-за адвоката Нильса Бьюрмана и потребовали много внимания. И ведь никто, включая Арманского, не передал ей, что Пальмгрен жив, а тем более не сообщил, что ему лучше. То, что такое возможно, вообще не приходило ей в голову.

      Лисбет почувствовала, что на глаза ее навернулись слезы. Никогда в жизни она не чувствовала себя такой эгоистичной скотиной. И никогда раньше ее не распекали таким чудовищным тоном. Она