Фаетон. Книга 7. Эдем. V. Speys

не заметил, так как был занят другом, у которого очень болела спина.

      – Ты мне помоги. – Взмолился Петр.

      – Да о чем ты, конечно! – с готовностью Леонид отозвался и, поддерживая друга, втащил его в комнату, что была расположена слева по их движению. На деревянной кровати была свежая постель. В комнате тепло и пахло свежестью и озоном. Стандарт помещения сразу же бросился в глаза друзьям. Леонид не удержался, чтобы не заметить.

      – Срисовали они, что ли, с нашей общаги в реабилитационном центре?

      – О- о- хо- хо, или с санатория. – Пытался пошутить Петр, превозмогая боль. – Знаешь Леня, мне сейчас не до смотрин.

      – А знаешь, Петруша, мне кажется, что я тебе могу помочь, вылечится.

      – Ты издеваешься? – гримасничая от боли, отвечал Петр.

      – Ничуть. И слушай, что надо сделать.

      Петр медленно и с трудом опустился на край постели.

      – Вот сижу, и вроде ничего не болит.

      – Правильно. А ведь у тебя с этим придурком Кечо, контакта то не было? – философски заметил Кразимов.

      – Да, конечно не было. Но боль, то настоящая, как будто гирей меня огрели по позвоночнику и по шее.

      – Поэтому ты должен забыть боль.

      – Как это?

      – Просто взять и забыть боль. Ну, например, нет ее и все тут.

      – Это как же?

      – А вот так, травмы то нет, есть внушение на расстоянии.

      – Да травмы нет. – Петр сосредоточенно стал думать о том, что боли нет. И фрагмент воображения стал всплывать в памяти двояко. Вдруг он почувствовал, что боль исчезла. Он быстро вскочил с места и радостно воскликнул.

      – Ты, Леня, прав! Никакого ощущения боли. Очень все это странно, что она вообще была. – Память вернула ему недавние страдания и тут же Собинова пронзили острые колики в спине. – О- о- ох! – он схватился за поясницу. Опускаясь на постель, гримаса боли исказила лицо.

      – Я тебе что говорил, забудь, эту боль ее нет. – Настоятельно рекомендовал Леонид. Петр снова вскочил и уже твердо решил не думать об инценденте. И боль на совсем покинула его. Убедившись в выздоровлении друга, Леонид поспешил удалиться к себе.

      Когда Леонид вошел в свою комнату, его удивлению не было предела. Комната была обставлена точь-в-точь, как в реабилитационном центре. Та же мебель. Те же кресла и шкаф. У журнального столика на стене прибита книжная полка с книгами на ней. Подумалось, «Уверен, что подбор книг тот же", – и он с любопытством подошел ближе, чтобы разглядеть тома. В глаза бросился том приключений Тиля Уленшпигеля, вот рядом Дюма "Три мушкетера" и "Двадцать лет спустя". А вот и знаменитые "Двенадцать стульев" и Булгакова "Мастер и Маргарита". Леонид с тоской отвернулся от книг, машинально взглянул в окно. Там, о, не может такого быть, знакомый пейзаж в точности такой, как за окном реабилитационного центра. Виден прилегающий к окнам парк. В лучах послеобеденного солнца распускается весенняя листва. Леонид машинально взглянул на часы, что мерно тикали на стенке, там было уже 14- 00. Что ж, если тут царит привычная обстановка, то есть необходимость