Он хороший, жаль не мой. Джули ТИ

Знаешь… – задумчиво произнес он, – у меня ведь была своя клиника. – Он взглянул на меня и резко развернулся в мою сторону. Я украдкой взглянула на него, он улыбался. Так искренне и по-доброму, что я расслабилась, расцепила руки и улыбнулась ему в ответ. – Родители вкинули в эту клинику немалые деньжищи. Только я оказался не готов вести свое дело. Я лишь хотел лечить, ну и, наверное, прожигать жизнь, – продолжил он, поняв, что я уже готова его выслушать.

      – Любитель тусаваться? – ухмыльнулась я.

      – Раньше был. Я загуливал неделями, забивал на клинику, а когда приходил с глубокого похмелья, все валилось с рук, отчеты не сходились. В общем, полная задница.

      – И что же заставила тебя осознать все это?

      Он швырнул окурок в урну, втянул ногу и закинул руки за голову, растянувшись во весь рост на лавочке, а мне почему-то стало, его жаль. Он заметно погрустнел. И снова эта печаль в глазах. Его легкомысленность стоила ему работы, и он осознавал это. Но ведь он же молодой парень. А кто по юности у нас серьезен? Я встречала много вот таких ребят, прожигателей жизни. Приходилось общаться в таких кругах. Но я никогда их не осуждала. В их поведении не было их вины. Точнее не так, вина была, но все же лежала не на их плечах. Все это результат воспитания. Недолюбленные дети часто ищут внимание и любовь на стороне. Кто-то цепляется за любовь к противоположному полу, кто-то, что бы на него обратили внимание, пускается в бандитизм, а кто-то, как Ники, уходит в тусовки, сорит деньгами. Покупает все вокруг и всех вокруг. Сама-то я была немного другой, хотя тоже росла в богатой семье. Не знаю, может характер не тот или воспитание матери повлияло, но мне всегда было жаль таких вот ребят, потому как итог один. Ты остаешься у разбитого корыта как в сказке Пушкина.

      – А кто сказал, что я осознал? – ухмыльнулся он.

      – Ну, конечно.

      Я даже не сомневалась в этом. Люди не меняются.

      – Я тусавал, бухал, даже принимал наркоту, – спустя некоторое время продолжил он, – отец вкидывал и вкидывал бабки в клинику, которая не особо была тогда мне интересна. Убытки увеличивались, долги росли и, в конце концов, отцу это надоело. Он продал клинику, лишил меня карманных денег и буквально выгнал на улицу. Поскитавшись по друзьям пару месяце, которым я, кстати, стал неинтересен с пустыми карманами, я осознал никчемность своей жизни. Но к отцу пойти не мог. Гордость, знаешь ли. Меня пожалел брат и дал эту работу.

      – К которой ты также относишься не особо серьезно, – заметила я.

      – Она меня бесит, понимаешь? – резко сев и наклонившись в мою сторону в сердцах, рявкнул он. – Меня тошнит от этого… пойла! Но у меня нет выбора, – снова откинувшись на спинку лавочки, подытожил он.

      – Выбор есть всегда, – уверенно заявила я. Сама была в подобной ситуации. И сейчас у меня есть все необходимое для жизни. И этого я добилась сама. – Ты можешь, например, устроиться врачом в какую-нибудь вед клинику. Или практиковать дома.

      Воодушевилась я. Не знаю почему, но мне резко захотелось ему помочь, направить. Захотелось дать волшебного пинка, чтобы он собрался