Мой Ленинградский горный. Табошар урановый. Виктор Моисеев

привезли, практиканты быстренько смели

      И, попрощавшись со всеми, спать в барак все побрели.

      А я лошадь рассупонил, и вместе с ней к ручью пошли.

      Подождав, когда она воды напьется из холодного ручья,

      Стреножив и коркой хлеба угостив, отпустил на поле до утра,

      И с чувством исполненного долга спать к себе пошел и я,

      А перед тем, как лечь в постель, подкинул в огонь печи дрова.

      Раненько с утра бригадир уж разбудил меня,

      Сказав, что лошадь в телегу надо запрягать,

      И к завтраку из колхоза чтоб молоко привез бы я.

      Еще все спали, а мне одному чуть свет вставать.

      Встал неохотно на холодный пол с постели и оделся,

      В ручье умыв лицо, лошадку ту окрест пошел искать,

      Через полчаса ее увидел лежащей на лугу – на солнце грелась.

      Сняв путы, надев узду и на спину взобравшись, пустился вскачь.

      Увидел вскоре базу и наших девушек, стоящих у ручья,

      Решил покрасоваться перед ними, лихой какой наездник я.

      Ударил в бока лошади ногами, и она быстро поскакала.

      Но вдруг, замедлив ход, совсем рядом с ними встала

      И, хвост задрав, что за ночь съела, выдавать наружу стала.

      А я, сидя верхом на ней, весь до пяток покраснел,

      Бил плеткой и ногами; она, до конца не сделав дело, все стояла.

      Девушки чертыхались, вытирались, а я глаза поднять не смел,

      И скорей от них – не получилось в то утро из меня гусара,

      Но на лошадь недолго дулся, хотя мне в душу она и наплевала.

      Доставил молоко я из колхоза, съел завтрак и опять

      Турнепс с утра и до обеда на том же поле убирать.

      Уставшие, уж поздно вечером в барак мы возвращались,

      А наступало воскресенье – в колхозной бане отмывались.

      Мужской там день через неделю, и его не пропускать старались.

      Воскресенье было днем одним, свободным от работы,

      В Стране Советов до 7 марта 1967 года.

      А после этой даты днем отдыха стала и суббота.

      Но не наступил еще тот год – и у нас работа.

      В одно из воскресений сходить в кино решили,

      По окончании его танцы будут в том же зале.

      Когда закончилось оно, взрослые домой поуходили,

      А молодые в зале том остались и начала танцев ждали.

      Местные из села ребята, что делать, знали,

      Ряды стульев к стенкам все сдвигали,

      Для танцев зал после кино освобождали,

      А мы в сторонке скромненько стояли.

      И только с пластинками радиола зазвучала,

      Танцующими парами стала заполняться зала.

      И наши от местных отставать не стали,

      Своих и сельских девушек на танцы приглашали.

      А наш красавец-однокурсник Богаткин Валентин

      С одной из сельских девушек раз за разом танцевал,

      Не зная, что уж местный парень с ней давно ходил,

      И тот, глядя на танцующих сердито, что-то пацанам своим шептал.

      В конце тех танцев они потихоньку уходить из зала стали,

      И мы за ними: две девушки и нас парней