Ад идёт с нами. Александр и Евгения Гедеон

то обнаружил, что уже начало четвёртого утра, в кабинете – никого, а небо за окном начинает светлеть.

      – Надо было сдаться внутренней безопасности, – мрачно пробурчал Грэм. – Лежал бы сейчас на койке в камере, мирно готовился к принудительной социализации…

      Вспомнив, что у него с позапрошлого уже утра во рту маковой росинки не было, Грэм выдвинул из-под стола коробку сухих пайков и принялся перебирать её содержимое. Достав пакет яичницы со шпинатом и банку кофе, капитан дёрнул язычки разогревающих элементов и, выждав необходимое время, приступил к еде.

      – Господи, как это можно есть? – услышал он голос Рама.

      Полковник стоял в дверях и разглядывал пакет в руках Грэма с выражением суеверного ужаса на лице. Нэйв, посчитав, что сейчас последует очередная идиотская шуточка про еду и гефестианцев, которыми он и так уже был сыт по горло, молча набил рот. Ибо с набитым ртом очень сложно хамить старшему по званию.

      – Я после Акадии на яичницу смотреть не могу, – продолжал Рам, подходя к своему столу. – Придурки из снабжения что-то там у себя намудрили и прислали нам только грёбаный «Рацион №3», где основным блюдом идёт как раз эта чёртова яичница со шпинатом. И мы полторы недели жрали её, пока по гребучим зарослям шарахались. Десять лет прошло, а я до сих пор не могу даже упаковку видеть.

      Грэм молча жевал, думая о том, что на Гефесте очень многие с радостью бы согласились пожить те же полторы недели даже на пайковой яичнице со шпинатом. Вслух, разумеется, он ничего не сказал: не в тех ещё чинах, чтобы говорить полковнику «да вы зажрались», пусть и завуалировано. Для него самого до поступления в военное училище даже порошковая яичница считалась деликатесом.

      – Хефе, у нас проблема, – раздался в наушнике голос дежурного.

      Грэм закатил глаза: привычка тиаматцев называть «хефе» любого из своих начальников искоренению не поддавалась. Вот хоть в лоб им стучи, хоть по лбу.

      В следующий миг все мысли об особенностях менталитета вылетели у Нэйва из головы, ибо дежурный продолжал:

      – Местные патруль привезли… О, уже второй.

      – Какой патруль?! – едва не заорал Грэм.

      – Наш, – абсолютно пофигистично отозвался дежурный. – Все пьяны в слюни. О, третий везут…

      – Твою мать, – выругался Грэм, отшвыривая пакет с едой.

      – Что стряслось? – Рам уже стоял наготове, с автоматом в руках.

      – Местные патруль наш привезли, – коротко отозвался Грэм, перепрыгивая стол. – Все в говно пьянючие….

      Рам в ответ разразился сложносочинённой матерной тирадой, завершившейся только при выходе из здания.

      На газоне рядком лежали слабо шевелящиеся тела, благоухающие свежим перегаром. Часть элементов брони отважные бойцы армии вторжения где-то потеряли, как и человеческий облик.

      Рядом с анатомической свалкой стоял помдеж, занятый пересчётом снаряжения пьянчуг, а в сторонке группка идиллийцев – что характерно, тоже в элементах брони, – объяснялась с дежурным. Фамильяры тиаматцев – у дежурного и помдежа это были гигантские