Маша, прости. Алена Артамонова

честно призналась девушка.

      – А чего выпендриваешься?

      – Извините, просто здесь много слов, которые мне непонятны.

      – Ты что, не русская? – засмеялся Петров.

      – Русская…

      – Тогда чего ваньку ломаешь?

      Маша совсем растерялась.

      – А кто твои родители? – продолжила допрос Лерка. Она уже почувствовала, что соперница теряет силы и нужно помочь ей упасть.

      – Дипломаты.

      – Ого! – присвистнул кто-то. – А ты с ними за границей жила?

      – Да, в Будапеште, в Варшаве, в Восточном Берлине…

      – Класс! – взорвался Колька. – А я все голову ломаю, откуда у них такая тачка? Мерс, представляете? Настоящий мерс!

      Участники застолья еще с большим уважением посмотрели на Машу.

      – Так твои предки со Смоленки?

      – Что? – Маша опять растерянно покачала головой.

      – В МИДе работают? – перевел Федор.

      – Нет, в американском посольстве.

      – А что они там делают?

      – Папа возглавляет переводческое бюро, а мама работает в отделе прессы и культуры.

      – Не понял? – Колька не донес вилку до рта. – Ты кто?

      Маша не знала, как еще более доходчиво объяснить, кто она такая. Ей была неприятна та манера, с которой ребята задавали вопросы, но она понимала, что должна отвечать, иначе они никогда не найдут общий язык.

      – Что, у американцев своих специалистов нет? – Федору тоже стало интересно.

      – Во заливает! Даже мне такое в голову не придет, – смерил надменным взглядом Петров. – Ты сейчас договоришься до того, что назовешь себя американкой, – опять высказал крамольную мысль неугомонный Васька.

      – Так и есть, по гражданству я американка, а по рождению русская, – терпеливо объясняла девушка.

      За столом воцарилась тишина.

      – Моя прабабушка эмигрировала еще в первую волну, а я и мои родители уже родились в США.

      – Не, я не понял! Значит, твои предки, как крысы, бежали с революционного корабля? – подперев руками голову, бесцеремонно влез Петров.

      Маша покраснела.

      – Можно, я не буду это комментировать?

      – Слушай, Петров, заткнись со своей революцией. Тоже мне, верный ленинец нашелся, – гаркнул Крылов и посмотрел на Машу. – Как же тебя в нашу школу пустили?

      – Да она такая же американка, как я Майя Плисецкая, – засмеялась Рыжова, но впервые на нее никто не обратил внимания.

      Ужин плавно перешел в танцы, и Маша стала гвоздем вечера. Федор сидел на диване, делая вид, что увлечен журналом, но на самом деле он все время наблюдал за Машей. Отметив про себя еще в первый день, что она хорошенькая, он, тем не менее, попав под влияние общего мнения, о новенькой тут же забыл. Но сегодня она его задела, и даже не тем, что американка, хотя для советского человека 80-х было неслыханной радостью пообщаться с иностранцем. Нет, она задела его, когда выходила из машины, уверенная, красивая и какая-то по-детски наивная.

      Машу закидали вопросами, но она твердо помнила беседу с